Вася загремел ключами. От его объемной туши в камере стало тесновато.
— Ладно, — вздохнул Немченко. — Выводи его.
Вадим всегда подозревал, что добрые дела до добра не доведут. Он был в этом почти уверен. Вот сидел бы и сидел племяш, ковырялся бы в своей миске. Нет, выпустили гаденыша по малой нужде. Хотя, с другой стороны, кто же знал, что все так может получиться?
Палтус сидел смирно, пока Вася снимал наручник. Он не проявлял никакой активности, пока Вася убирал его миску с мясом. Когда Вадим мотнул головой в сторону двери, двигай, мол, племянник молча и покорно поднялся с койки.
Они вышли из камеры: Палтус, Вася и замыкающим Немченко. Дверь туалета была последней в конце длинного коридора.
И тут, как назло, у Вадима проснулся телефон.
— Да? — достал он трубку из пиджака.
— Это я, шеф, — сказал встревожено Саня. — Что-то Пузырю звоню, а он не отвечает. Уже минут сорок звоню.
— А ты не с ним разве? — удивился Немченко.
— Нет… Я их с Баком вместе отправил.
— Ну, ты и шланг! — возмутился Вадим. — Бак же ранен?
— Да его задело только. А у меня серьезная причина.
— И какая?
— Да, девушка у меня…, — замялся Саня, — заболела.
— Я сейчас расплачусь, — хохотнул Немченко. — Врешь же опять! Телик, небось, смотришь. Так что же ты от меня хочешь, друг мой?
— Может, случилось что? — тяжко вздохнул Саня.
— Это я, по-твоему, узнавать должен?! — вспылил Вадим. — Не можешь дозвониться, так соберись, оторви задницу от дивана и прокатись до гаража. Понял? Через два часа жду от тебя звонка.
— Понял, — обиженно ответил Смагин. — Не дозвонюсь — поеду.
— Дерзай! — выдал напутствие Немченко и отключился. Это было последнее, что он успел сделать.
Дело в том, что Андрей Палтус, в отличии от своего дяди, за несколько мгновений телефонного разговора успел сделать многое. У самой двери туалета, он резко повернулся к Васе и двинул того ногой прямо в пах. Тюремщик согнулся, зашипев от боли. Кулак Андрея достал кадык своего конвоира. Раздался неприятный хруст и Вася захаркал кровью, уже не чувствуя, что рука Палтуса проворно вытащила у него связку ключей.
Не зря Немченко в свое время столько внимания уделил физической подготовке племянника — старался превратить Андрея в смертельное оружие. Удалось на все сто. Немченко увидел Андрея, когда выключил телефон. Увидел и остолбенел. Его взгляд охватил сразу всю живописную картину: и племянника, и связку ключей в его руке, и грузное тело Васи в углу с окровавленным раскрытым ртом. Телефон выпал из рук Вадима и гулко ударился о бетонный пол.
В следующее мгновение в руке Немченко уже был пистолет.
— Ну, давай! — закричал племянник. — Давай! Дочку убил, теперь моя очередь?
— Стой! — крикнул Немченко. — Откуда ты про дочь знаешь?! Она мертва?!
— Я много чего знаю, — произнес Палтус. Он шел на Вадима. Пер как танк, как машина, как бессмертный Маклауд. Расстояние между ними быстро сокращалось.
— Я выстрелю! — предупредил Вадим. — Тобой управляют, Андрюха! Очнись! Это Тензор, сволочь!
— Никто мной не управляет, дядя! — ответил Палтус. — Он пытался, когда поднял меня. Когда возвратил. Но не смог. Сказал, что я неудачный эксперимент. И меня списали. Обратно, к тебе! А ты меня в «Полночь» тащишь?! К Петровскому?! А я не желаю!
— Не хочешь — не надо! Очнись! Это же я!
— А это я!
— Я стреляю, — вскрикнул Вадим, щелкая предохранителем.
— Давай!
Первая пуля вошла ему в плечо, когда между ними было около десяти метров. Андрей опрокинулся назад, размазывая кровь по бетону. Несколько мгновений он смотрел на окровавленную руку, потом, вперив в Вадима взгляд, рывком поднялся.
— Стой, — повторил Немченко. — Я выстрелю снова.
— Я все равно до тебя дойду.
Он шел.
— Это серебро, Андрей.
— А я не оборотень.
Он упрямо шел.
— Где Машка? Ответь мне — она жива?!
— Она у Тензора.
У Немченко едва не подкосились ноги. Месяцы бесплодных надежд, тревог, бессонных ночей — она жива! ОНА ЖИВА!!! Господи, спасибо тебе! От такого сногсшибательного известия смысл ответа племянника, до него дошел не сразу.
— У Тензора? — переспросил Вадим. — Зачем? Где?! Ответь мне и я перестану стрелять!
— А мне все равно.
— Андрюша, остановись, — взмолился Немченко. — Я не хочу тебя убивать. Я только что узнал, что Машка жива. Это счастье, это радость! И ее мне ты подарил! Прошу тебя, не надо! Остановись!
— Нет.
Вторая пуля ударила Палтуса в правую руку. Она повисла, как плеть. Он пошатнулся, но устоял.
— Я не хочу убивать тебя! — взвизгнул Немченко.
— А я не хочу жить.
Руки Вадима задрожали. Почему-то он вспомнил друг, как крестили маленького Андрюшку, каким тот был взрослым и строгим на родительских похоронах, как… Картины из прошлой жизни мелькали перед его глазами словно в калейдоскопе. Он то видел налитые кровью глаза Палтуса, то не видел.
— Не надо, Андрюша, — попросил он. — Стой, остановись!
Когда расстояние между ними сократилось до пары метров, Немченко выстрелил ему в грудь. Андрей остановился, замер, покачиваясь, и навзничь упал назад, раскинув руки. Вокруг него стала быстро расползаться кровь.
Но Немченко этого уже не видел.
Его душили рыдания.
Опираясь на стену, он добрался до Палтуса. Присел на колено, смахивая волосы с его лица.
— Что же ты, Андрюш, — пробормотал он. — Что же ты, племяшка…? Зачем же ты так?
И вдруг глаза Палтуса открылись.
Одной рукой он молниеносно вцепился Вадиму в горло, а второй, раненой, хлестко ударил в нос. Бил он ей словно совершенно здоровой.
— Ч-ч-что…? — прохрипел Немченко, прижатый к стене. У него перед глазами поплыло. Как же так?! Что же это?!
— Ты забыл дядя, — с ненавистью произнес Андрей. — Что живых мертвецов обычно убивают в голову, — одной рукой он душил Вадима, а другой наносил сокрушительные удары по лицу. В челюсть, в глаз, в нос. И снова, по кругу. — Ты бы хоть фильмы смотрел, что Машка тебе притаскивала. Верные ведь фильмы. Их снимали знающие люди, — в челюсть, в глаз, в нос. — Знаешь, кто я теперь, дядя? Зомби. Оживший мертвец, поднятый твоим любимым Тензором. Ты правда нашел мою машину тогда, на стоянке. И там правда была моя нога. Ее не успели забрать, в начале. А потом Хозяин вернулся и забрал. Благо все оказалось рядом. Но перстень в моей машине уже не лежал. Он лежал в твоем кармане. И тогда Хозяин вообще стер о нем память.
