– Настена, сестрица твоя, нынче в Киеве. С Рогнедой приехала…
Он не успел закончить. Болотник взвился с лавки, перемахнул через стол – Варяжко и меч вытянуть не успел, – сшиб нарочитого наземь и придавил его горло коленом. Зеленые всполохи вонзились в душу Варяжко.
– Что ты сказал?!
– Настена, – безуспешно пытаясь выбраться из-под тяжелой, словно каменной, ноги болотника, прохрипел нарочитый, – в Киеве.
Он не боялся. Чуял, как давит на горло Егошина нога, но не боялся. Может, болотник прыгнул так быстро, что он и напугаться не успел, а может, где-то глубоко внутри ведал – Выродок не убьет его.
Тот, и верно, поднялся. Кряхтя, Варяжко сел, потер горло. Сила и ловкость болотного парня ошеломили его.
«Из-за этакой сноровки его нежитем и прозвали», – подумал, а вслух спросил:
– Ты почему меня не убил?
– А зачем? – пустым голосом ответил болотник. Он уже успокоился, и только жилка на шее все еще нервно подергивалась. – На дворе полно твоих людей, а у меня руки скручены. Что толку тебя убивать, коли сам уйти не сумею?
– Хотя бы в отместку за прошлые обиды, – предположил нарочитый.
Болотник вскинул на него равнодушные глаза:
– А чего мне мстить? Дело давнее, да и зачинщиком не ты был.
– Откуда знаешь?
– Догадался. – Пленник сел на лавку, задумался. Запоздалая слабость накатила на Варяжко, подкосила его ноги. Брякнув о пол мечом, он тяжело плюхнулся рядом с Выродком, заскользил взглядом по стенам. На висящем напротив вышитом полотенце сражались два витязя: один – светлый, с яркими голубыми глазами, а другой – чернявый, с пронзительно злым взглядом. Из-за чего они бились, что не поделили?
– Слушай, нарочитый, давай на уговор пойдем, – неожиданно предложил болотник.
Варяжко остолбенел. О чем он? Весь Киев знал о лживом нутре болотника, и рядиться с ним стал бы лишь выживший из ума!
– Я не солгу, душой клянусь! – заметив его удивление, выдавил болотник.
Варяжко еще никогда не слышал у него такого голоса. А что, если поверить? Может, тогда Выродок поймет, что ему тоже могут верить? Может, изменится хотя бы перед смертью и с очищенной душой, без злобы на сородичей войдет в светлый ирий?
– Сперва скажи, о чем уговор будет, а потом уж решим, срядимся иль нет, – угрюмо вымолвил Варяжко.
Болотник посветлел:
– Я поеду с тобой в Киев, молчать там буду как рыба – ни о тебе, ни о подлости Блудовой ни слова не вымолвлю, а главное – не сбегу по дороге.
– Ты и так не сбежишь, – самоуверенно заявил Варяжко. Его руки еще дрожали, содранная коленом Выродка кожа на шее саднила, но он не желал выказывать слабости или боязни. Правда, теперь не выпускал из ладони рукоять верного меча.
– Ты не так умен, как я думал. – Егоша покачал головой. – Лесные братья меня в беде не оставят – ночью налетят на твой обоз, отобьют меня. Они хоробры опытные, чай, ты о них уже наслышан.
Варяжко потер горло. Если лесные люди научили болотника так драться, то связываться с ними, да еще в их родных лесах, было опасно.
– Хорошо, – согласился он, – а что ты взамен желаешь?
– Пустяк. – Болотник пренебрежительно повел плечом. – Отпусти человека, что со мной в поруб угодил.
– Да ты что?!
Голос болотника стал мягким, убеждающим:
– Он «лесным» передаст, что я сам согласился в Киев ехать, по доброй воле и выручать меня не надо.
Варяжко задумался. Болотник просил слишком многого. Шутка ли – отпустить пленника! Еще неизвестно, в чем тот повинен. Потам сказывал, будто дрался он, словно одержимый, но для Варяжко в схватке не было правых и виноватых – там каждый борется за свою жизнь как умеет. А болотник рассуждал умно: коли придет к лесным ватажникам свой человек и расскажет им о решении Выродка – они отступятся от обоза. Тогда Варяжко сбережет жизни многих. Стоило ли из-за одного лесного смерда отдавать Морене верных княжьих кметей? И Ярополк велел ему доставить в Киев лишь Волчьего Пастыря, о других речь не шла.
Варяжко стиснул пальцы. Пристальный взгляд болотника торопил его, мешал думать.
– Лады! – сказал наконец. – Решено. Погляжу, можно ли на твое слово полагаться. Только отпущу твоего побратима за городищем и ночью, чтоб не узнал никто. Да перед тем как отпущу, хочу сам услышать, какой ты ему наказ дашь.
Болотник хитро сверкнул глазами:
– Договорились! – И пригнулся, подставляя Варяжко обнаженное плечо. – Стукни-ка меня мечом хоть плашмя, а то ведь и догадаться могут, что мы столковались.
Опять он был прав! Варяжко потянул из ножен меч. Рассекающий грудь болотника шрам раздражал его напоминанием о старой вине. Не глядя он шлепнул Выродка мечом. Тот покачнулся – видать, удар оказался слишком сильным. Варяжко взглянул на него и обомлел. Чуть выше старого шрама на груди болотника вспучивался огромный кровоподтек.
– Я не… – хотел было оправдаться нарочитый и осекся, вспомнив, что Выродок даже не вскрикнул. Никто не мог молча перенести такую боль! Он поднял глаза на лицо болотника. Выродок улыбался. По его прокушенной губе сбегала тонкая струйка крови. «Словно не живой», – мелькнуло в голове у нарочитого.
Болотник повел плечом, слизнул языком кровь с губы.
– Считай, что твой меч вместо печатки… Варяжко кивнул. Он устал. Очень устал. Ему вдруг захотелось оказаться подальше от Порешек и от старого друга Потама, который наверняка станет досаждать ему расспросами. Не терпелось поскорей избавиться от Выродка и, передав его в княжьи руки, все забыть, будто ничего и не было. А Настена поймет. Послушает, что говорят о ее брате, – и все уразумеет.
Варяжко отвернулся от болотника, распахнул двери:
– Эй, кмети! Тащите его обратно в поруб!
В горницу заглянуло несколько любопытствующих лиц. Среди них Потам. Глаза бывшего воина сразу отметили порванную срачицу Выродка, синяк на его груди и свежую кровь на подбородке. Остальные тоже углядели и засопели носами, боясь неосторожным замечанием обидеть сурового нарочитого. Зато толпа на дворе встретила избитого Выродка торжествующими воплями. Оставшись в горнице, Варяжко слышал грубые выкрики и злорадный смех. Он опустил лицо в ладони, сцепил на лбу пальцы. Почему-то справедливая ярость этих людей стала казаться ему мелочной и противной. Он не знал почему, только чуял, как стыд за них заливает щеки румянцем.
– Заткнитесь… – сдавливая руками голову, попросил он неизвестно кого и чуть громче добавил: – Прошу… Мы же люди…
ГЛАВА 26
Насвистывая, Сирома быстро шел прочь от Порешек. На душе у него было легко – он выполнил свое дело и теперь мог безбоязненно предстать пред взором мудрого Хозяина. Ему оставалось только проследить, чтоб Ярополк казнил болотника, но в этом Сироме сомневаться не приходилось. Князь умен и не оставит в живых пресловутого Волчьего Пастыря. Иначе потом ему самому от слухов житья не будет. Как бы ни благоволил он к бывшему слуге, а своя шкура дороже…
Сирома взглянул на небо. В преддверии Русальной недели, дивясь последним теплым дням, Хорс блуждал по небу во всем своем великолепии, и даже его бледная сестрица Луна ночами всплывала на небо, словно большая серебристая рыбина. Вспомнив о ней, Сирома оборвал свист, ухмыльнулся. Как-то там Стая без Ратмира? Небось ночами воют, оплакивают безвестную смерть своего вожака. Кому они теперь нужны? Полулюди, полузвери… Из них вышли бы недурные воины…
Сирома остановился. И как он не подумал об этом раньше?! Ему вовсе не помешали бы стремительные,
