На его зов в двери просунулась всклокоченная голова молодого дружинника. Голубые глазки воина сонно помигивали.
– За девку отвечаешь головой, – строго приказал ему Ярослав и подтолкнул меня к двери. – А теперь ступайте. И помни, чтоб к утру расплатилась!
Пошатываясь, я вышла во двор. Прохор тенью следовал за мной. Ночная тишина обхватила меня, прохладными руками сдавила сердце. Вот и спела песенку! Прав был Лютич, сама я накликала беду. Только не князю, а себе!
Кое-как я добралась до ворот, прислонилась спиной к верее и сползла на землю. Мой страж, переминаясь с ноги на ногу, топтался рядом. Там, в тереме, я даже не разглядела его лица…
Я набрала пригоршни холодной влажной земли и прижала их к пылающим вискам. Куда же мне податься? Никто за меня не заступится. Да и у кого в Новгороде хватит денег на три ладьи? Разве только…
Решение было бредовым, но все же… Мне удалось поднять непослушное тело. Нужно попробовать… Дойти…
Сзади под шагами дружинника хлюпали доски мостовой. Вот и резные ворота с окошечком. Кулак сам поднялся и вяло стукнул в дерево. Окошечко распахнулось:
– Кто там?
– Я… Найдена…
– Какая такая Найдена? – Голос был недовольный.
Конечно, откуда слугам Лютича знать какую-то нищенку? Нужно собраться с силами. Как-никак, варяг привел этого кривоногого северянина. Теперь вся надежда на него…
– Скажи хозяину, что Найдена стоит у ворот, – собравшись с духом, приказала я невидимому слуге. – Просто скажи, и все!
За воротами забурчали, и оконце захлопнулось. Откроют? Нет?
Ожидая, я закрыла глаза и притиснулась спиной к створкам. Те дрогнули. Неужели не заперто? Нет, просто ворота открывали…
– А это кто? – подозрительно покосившись на моего провожатого, спросил слуга Лютича. Он казался заспанным и сердитым.
– Охрана моя! – Отодвинув слугу, я пошла к дому.
Кузнец был там. Мое сердце чуяло его нетерпение. Обернувшись у крыльца, я велела изумленному Прохору:
– Жди здесь. Отсюда не сбегу.
Парень обалдело кивнул. Он будет ждать… И Ярослав тоже…
Я перекрестилась и вступила в дом Шрамоносца.
24
Темнота. Я пошире раскрыла глаза, затем, наоборот, сощурилась, однако смогла разобрать лишь слабые очертания лавок, стола, печи…
– Я ждал тебя, – раздался из темноты знакомый голос. Стены пожирали звуки, и я не сумела определить, откуда он доносится.
– Вот и пришла, – продолжая озираться, глупо сказала я.
– Чего ты хочешь?
Голос доносился слева, от печи. Я вгляделась, но никого не увидела. Темнота в доме Шрамоносца была густой, как наваристая каша. Она пугала и успокаивала одновременно.
«Окон у него нет, что ли? – мелькнуло у меня в голове. – Или завешивают?»
– Так чего же ты хочешь? – повторил кузнец.
Я собралась с духом:
– Прости меня, Лютич. За то, на площади… Я не со зла…
– Знаю. – В его голосе не было злобы, только горечь. – Но нынче ты явилась не за тем. Говори, чего еще хочет Горясер.
Меня передернуло. Этой ночью я не хотела даже вспоминать о наемнике. Тем более в такой кромешной тьме. А Лютич произнес его имя, и тут же перед глазами встало его лицо, глаза, улыбка… От плеч к коленям поползло приятное тепло.
– Нет! – вскрикнула я.
– Что «нет»? – спросил Лютич.
Не знаю, на кого я больше разозлилась – на себя, кузнеца или Горясера, но со зла выпалила всю правду:
– Не ведаю, что нужно Горясеру, а Ярославу нужны деньги за разбитые ладьи.
– Что?!
– Новгородцы разрубили княжьи ладьи. Урманин Астрид требует за них денег от князя, а князь от меня, – пояснила я. Говорить с темнотой было легче, чем с самим кузнецом. – Чего ж тут непонятного?
