Д о м о с л а в
Пршемысл Либуша! Власта
Прочь!
Не тронь ее, оставь, не то- погубишь!
Либуша Я вас оберегала, как пастух, На свежие луга ведущий стадо. Но вам моя забота не нужна — Хотите быть и пастухом и стадом. Что ж, в мире нашем все вершится так:
Ребенок должен превратиться в мужа, А муж-состариться и умереть.
А вы вкусили этого плода, И вам теперь иной не надо пищи. Ну что ж, добро! От вас я отступаюсь. Вы захотели город строить здесь, Покинуть хижины свои родные, Где каждый был как человек, как муж, Единым, цельным и самим собой. Теперь же вы хотите стать частями Той общности, что назовется город И государство, что в себя вберет, Впитает каждую отдельность вашу. Весами будут не добро и зло, А выгода и польза, все, что в вас Достойного, свою получит цену. Страна у нас сама себе довлела, Богатая всем тем, что в жизни надо, И защищенная хребтами гор: Когда бы все кругом исчезло в море, Она могла б одна существовать, — Отдельный мир. А вы стремитесь жадно За рубежи свои, чтоб становиться Родными там, чужими у себя. Взгляните на ручей: как он смеется, Как он журчит меж берегов цветущих! Но, дальше устремляя быстрый бег, Он должен влиться в реку и отдаться Чужой волне, там шире он, мощней И глубже, но теперь другому служит, Он больше не ручей прозрачно-звонкий.
Былые узы спали с человека, И в мире ограниченных существ
Стремленье к безграничному возникло. Да, сами боги вечные растут, Становятся одним великим богом По имени — вселенская любовь. Но если изольешь любовь на все, То каждому достанется немного, И цельной будет ненависть одна. Любовь всегда к тому, что близко, льнет, А всех и все любить — уже не чувство, Которым ты томишься, — только мысль. Но мысль увянет, съежится до слов, И ради слов ты станешь ненавидеть, Гнать, умерщвлять… Кровь, кровь повсюду,кровь!
Чужую ты прольешь, чужой твою прольет, Не стихнет никогда свирепый спор Несхожих мнений: ты же, их носитель, И побежденный ты, и победитель. И распря эта кончится ничем, И будет мир во власти произвола. Веками думал ты, что связан с богом, И вот решил, что бог вошел в тебя, И вот алтарь твой — собственная польза, А жизнь души — одна любовь к себе. Все дальше ты пойдешь таким путем, Все новые изобретая средства, Как лучше и покойней насыщать Кумир свой — вечно алчущее чрево, По неизвестным пустишься морям, Чтоб завладеть дарами всей земли, И, поглощенный всем, поглотишь все.
Забудут люди честное оружье, Ложь и коварство им заменят меч, Вот на земле все меньше благородства, Величье гнусностью оттеснено, И низость именуется свободой, А злая зависть к равенству взывает. Все — человеки, всем подобен каждый, Беда тому, что лучше и прямей! Закроются златые двери неба,
Святой восторг, и вера, и доверье — Все, что дается от благих богов, Уже на землю плоскую не снидет Да, в пустоте и сила ни к чему. Деяний нет, где не для чего делать. Довольно! Я сойду — нет сил смотреть: Мутится ум, и дух меня оставил.
Пршемысл Сходи, Либуша, вижу — ты страдаешь. А дело наше — прочь, долой его!
Либуша
Нет, стройте город ваш, он будет цвесть,
И он объединит народ, как знамя.
Народ же, дельный, верный, честный, будет
Ждать терпеливо часа своего.
Затем, что все народы всей земли
В свой час вперед выходят друг за другом:
Досталась власть за Альпами живущим,
Потом за Пиренеи перешла;
Теперь в господ играют те, что пьют
Из Сены и из Роны; бритт, засевший
На острове своем, бросает сеть
И ловит рыб в тенета золотые;
И даже тех, за гранью ваших гор,
Тех синеглазых, полных грубой силы,
Которой не растратить и в порыве
К еще не бывшим судьбам, тот народ,
Что без оглядки действует, а мыслит
Бездейственно, — их тоже озаряет
Луч мирового солнца, и они
Наследуют предшественников славу.
А под конец и вам и вашим братьям
Настанет время — предзакатный взлет
Слабеющего мира. Вы служили,
И вам царить. Пускай не вглубь и ввысь,
А вдаль и вширь стремится ваше счастье:
Удалена от своего истока,
Уже слабей переданная мощь.
Но, как печатью, именем своим
И вы отметите грядущий век.
Не скоро это будет. Что ж мне делать? Вам нет нужды в пророках вдохновенных, — У вас самих на все готов ответ. Отца я вижу, вижу мать мою, Они уходят, я одна осталась. И даже пламя здесь, на алтаре, Слабеет и согреть меня не может, И зябко мне от воздуха сырого.
Служанки пытаются раздуть огонь.
Нет, не старайтесь: пламя все слабей.
Пршемысл
Насильно надо оторвать ее От алтаря, не то грозит ей гибель.
Но что там? Узнаю шаги сестер: Из Вышеграда вы изгнали их, Они уходят, я одна осталась. Что делать мне без близких, без родных? По-вашему, я сказываю сказки: Меня порой готовы слушать вы, Но делать будете, как захотите. А ведь слова мои-одна лишь правда, Что в образах и притчах предстает.
Но вот они, изгнанницы: от вас Бегут они, как вы от них бежали.
Казн и Т е т а, за которыми идут попарно девушки, появляются на возвышенности в глубине сцены.
Уходите?
К а з и
Привет наш на прощанье. Либуша
Куда же вы?
Т е т а
В широкий мир, в изгнанье. Пршемысл
Вы можете избрать себе любой Из здешних замков — и в горах, и в долах.
К а з и
Нам не о чем с тобою говорить.
Либуша
Как могу я?
К а з и
Сестра, ты не хотела слушать нас. Зачем, зачем связалась ты с людьми?
