Прибежала невеста назад в комнату и говорит королевичу:
– Теперь я вспомнила, что говорила кусту крапивы, – и она повторила только что слышанные ею слова.
– А что ты говорила церковному мостику, когда мы через него переходили? – спросил королевич.
– Церковному мостику? – переспросила она. – Ни с каким церковным мостиком я не разговаривала!
– Значит, ты ненастоящая невеста.
Но она сказала опять:
Она выбежала из комнаты и накинулась на деву Малейн:
– Эй, скажи мне, девка, что это ты говорила церковному мостику?
– Да я только сказала.
– За это ты жизнью своей поплатишься, – крикнула невеста, но поспешила назад в комнату и сказала:
– Теперь я знаю, что говорила церковному мостику, – и она повторила слышанные ею слова.
– А что говорила ты церковным вратам?
– Церковным вратам? – переспросила она. – Никаким церковным вратам я ничего не говорила!
– Стало быть, ты ненастоящая невеста.
Она вышла из комнаты, набросилась на деву Малейн:
– А ну, скажи-ка, служанка, что ты говорила церковным вратам?
– Да я только сказала.
– За это ты головой поплатишься! – крикнула невеста, совсем уж разгневавшись, но поспешила вернуться в комнату и сказала королевичу:
– Теперь я знаю, что я говорила церковным вратам, – и она повторила эти слова.
– А куда ты дела то ожерелье, что я дал тебе у церковных врат?
– Какое ожерелье? – переспросила она. – Ты мне никакого ожерелья не давал.
– Да ведь я же сам его тебе на шею повесил и вдел колечко в колечко. Если ты об этом не знаешь, значит, ты ненастоящая невеста. – Он сдёрнул с её лица покрывало, и как увидел всё её ужасное уродство, отскочил от неё в испуге и говорит:
– Как ты сюда попала? Кто ты такая?
– Я твоя наречённая невеста, но я боялась, что люди, увидев меня в лицо, будут надо мной смеяться, и я велела судомойке надеть моё платье и пойти в церковь вместо меня.
– А где же она? – спросил королевич. – Я хочу на неё посмотреть, пойди и приведи мне её сюда.
Тогда она вышла и объявила слугам, что судомойка обманщица, чтоб её вывели во двор и отрубили б ей тотчас голову. Схватили слуги судомойку, собрались её уже было тащить, но она так громко закричала, зовя на помощь, что услыхал королевич её голос, и выбежал из своей комнаты и тотчас велел девушку отпустить. Осветили комнату, и он увидел у неё на шее золотое ожерелье, что подарил ей у церковных врат.
– Ты настоящая невеста, – сказал он, – ты ходила со мной в церковь. Идём ко мне в опочивальню.
Вот остались они там вдвоём, а он ей говорит:
– Ты по пути в церковь называла имя девы Малейн, что была моей наречённой невестой. Если бы я мог подумать, что это возможно, мне пришлось бы поверить, что это она стоит сейчас передо мной: ты во всём на неё похожа.
Она ответила:
– Я и есть дева Малейн. Из-за тебя я просидела семь лет в заточенье, терпела голод и жажду и прожила долгие годы в беде и горе. Но сегодня снова для меня засияло солнце. Я повенчана с тобой в церкви, и я твоя настоящая жена.
Они поцеловали друг друга и с этой поры были счастливы всю свою жизнь. А ложной невесте отрубили в наказание голову.
Башня, в которой сидела дева Малейн, стояла там ещё долгое-долгое время, и дети, проходя мимо неё, пели:
199. Сапог из буйволовой кожи
Если солдат ничего не боится, то и тужить ему не о чём. Вот один из таких-то и получил отставку, а так как ремеслу он не учился и заработать себе ничего не мог, то стал он бродяжничать по свету и просить у добрых людей подаяния. На плечах у него висел старенький плащ, да осталась ещё пара сапог из буйволовой кожи.
Шёл он однажды куда глаза глядят, не разбираясь ни в тропах, ни в дорогах, пробираясь полями всё вперёд и вперёд, – и добрался наконец до леса.
Не знал он, куда и попал. Вдруг смотрит – сидит на пне какой-то человек, одет хорошо, и зелёный охотничий камзол на нём. Подал солдат ему руку, поздоровался, уселся с ним рядом на траве и ноги вытянул.
