подкрепления подойдут приблизительно после трех часов пополудни. Чем более азартно, забыв о дисциплине, австрийцы преследовали бы бегущих французов, тем более разрушительной стала бы контратака.
Удивительное умение, которым обладал Наполеон, умение приспосабливаться и маневрировать на ходу, основывалось на его новаторском способе планирования. Во – первых, он проводил дни напролет за изучением карт и планов, которые он использовал для тщательного, детального анализа. Именно такой анализ позволил ему, например, понять, что, разместив свои войска в Страделле, он поставит австрийцев в затруднительное положение, а сам будет располагать сразу несколькими разными возможностями их побить. Затем он просчитал все, казалось бы, непредвиденные обстоятельства: если неприятель предпочтет вариант
Форма у войска подобна воде: форма у воды – избегать высоты и стремиться вниз; форма у войска – избегать полноты и ударять по пустоте. Вода устанавливает свое течение в зависимости от места; войско устанавливает свою победу в зависимости от противника. Поэтому у войска нет неизменной мощи, у воды нет неизменной формы. Кто умеет в зависимости от противника владеть изменениями и превращениями и одерживать победу, тот называется божеством.
Важно понимать: в жизни, как и на войне, ничто не происходит в точности так, как вы ожидаете или задумываете. Реакция окружающих оказывается неожиданной и непредсказуемой, ваши помощники начинают проявлять чудеса нерасторопности и непонятливости – и так далее, до бесконечности. Если вы пытаетесь решать переменчивые жизненные ситуации, вооружившись жестким, негибким планом, надеясь, что при его реализации не встретите никаких трений, если вы думаете только о том, как бы сохранить стабильность, если всецело полагаетесь на технологии, считая, что они помогут вам преодолеть любые трудности, вы обречены: неожиданности и случайности начнут возникать на вашем пути чаще, чем вы будете успевать с ними справляться, и вскоре всю вашу стройную систему поглотит хаос.
В нашем непростом, все усложняющемся мире наполеоновский стиль планирования и действий – это единственное рациональное решение. Вы впитываете максимально возможный объем информации, стараетесь узнать как можно больше деталей и подробностей; вы анализируете ситуацию глубоко и тщательно, стараясь представить себе возможную реакцию противника и те непредвиденные случаи, которые могут возникнуть. Вы стремитесь к тому, чтобы не затеряться в этом лабиринте вероятностей, а разработать разветвленный, многоуровневый план, подразумевающий массу вариантов и обеспечивающий свободу маневра. Вы стараетесь не зажимать себя в жесткие рамки и иметь возможность корректировать ситуацию по ходу дела. Это позволит вам направить любую возникающую на пути неразбериху против неприятеля. Осуществляя этот подход на практике, вы придете к пониманию слов Наполеона, который сказал, что счастье рукотворно.
2. Когда в 1936 году республиканцы в США собирали съезд, на котором предстояло избрать кандидата в президенты, у них были все основания надеяться на успех. Действующий президент Франклин Делано Рузвельт был довольно популярен, но Америка так и не выбралась из Великой депрессии, уровень безработицы оставался высоким, дефицит бюджета продолжал расти, а многие программы «Нового курса» (системы экономических реформ Рузвельта, направленной на преодоление Великой депрессии) явно пробуксовывали. Самым многообещающим признаком было то, что многие американцы разочаровались в Рузвельте как в человеке – да что там, многие его уже просто ненавидели. Каких только ярлыков на него не навешивали – называли деспотичным, ненадежным, скрытым социалистом и даже антиамериканцем.
Рузвельт был уязвим, а значит, у республиканцев были реальные шансы на победу в выборах. Они решили, что могут позволить себе несколько смягчить тон своей риторики и обратиться к традиционным американским ценностям. Заявляя, что они поддерживают дух «Нового курса», но не человека, за ним стоящего, они публично обещали, что проведут необходимые реформы более эффективно и честно, чем это делал Рузвельт. Делая упор на единство партии, они выдвинули в качестве своего кандидата на пост президента Альфреда М. Ландона, губернатора штата Канзас. Ландон являл собой образец умеренности и сдержанности. Речи его были, пожалуй, слегка скучноватыми, несколько пресными, зато он выглядел таким надежным: типичный представитель среднего класса – удобный выбор, не стоит на сей раз продвигать радикала. Он в достаточной мере поддерживал «Новый курс», но это было даже к лучшему – «Новый курс» пользовался популярностью у избирателей. Республиканцы выдвинули Ландона, считая, что у него есть все шансы победить Рузвельта, а больше их ничего не волновало.
Во время церемонии выдвижения республиканцы поставили целый спектакль – это был настоящий вестерн, с ковбоями, девушками – наездницами и фургонами под парусиновым верхом (в таких путешествовали первопоселенцы). В своей речи Ландон не касался конкретных планов или будущей политики, а говорил лишь о себе и американских ценностях, важных для него. Если Рузвельт вызывал неприятные, тревожные ассоциации, то Ландон выглядел воплощением стабильности.
Республиканцы ждали, что теперь Рузвельт сделает ответный ход. Как и предполагалось, он поддерживал президентский имидж, изображал человека над схваткой, свел к минимуму появления на публике. Он говорил лишь на общие темы, придерживаясь оптимистической тональности. После съезда Демократической партии он отправился в долгосрочный отпуск, предоставив свободно действовать республиканцам, которые были этому только рады и действовали активно: они отправили Ландона в предвыборное турне, где тот произносил стандартные речи о том, как он собирается проводить реформы, – взвешенно и разумно. Контраст между Ландоном и Рузвельтом впечатлял – темпераменты, характеры были диаметрально противоположными, и, казалось, это приносит свои плоды: согласно опросам общественного мнения, Ландон выходил в лидеры.
Понимая, что выборы уже совсем близко, и надеясь, что настает их звездный час, республиканцы усилили свои нападки на Рузвельта, обвиняя его в классовых предрассудках и черными красками рисуя перспективы его второго президентского срока. Антирузвельтовсгае газеты опубликовали целую серию статей с персональными нападками. Хор критики усиливался, республиканцы потирали руки, наблюдая, как в лагере Рузвельта начинается паника. Один из опросов выявил Ландона как несомненного лидера.
Что до Рузвельта, то он не начинал свою кампанию до конца сентября – до выборов оставалось каких – нибудь шесть недель, – и тут, ко всеобщему изумлению, он сбросил маску беспристрастности, которая ему так идеально подходила. Недвусмысленно обозначив свою позицию как более левую по отношению к Ландону, он подчеркнул контраст между собой и кандидатом от республиканцев. С едким сарказмом цитировал он речи Ландона, в которых тот одобрительно высказывался о «Новом курсе», но заявлял, что может провести его лучше. Однако зачем голосовать за нового кандидата, если у него практически те же взгляды и идеи, но при этом совсем нет опыта для их реализации? С каждым днем голос Рузвельта становился все громче и увереннее, его действия – все более решительными, а тон его речей заставлял припомнить библейские мотивы: это был Давид, вышедший на бой с Голиафом от большого бизнеса, который стремился повернуть страну вспять, в эру монополий и гангстеров.
Республиканцы в ужасе взирали на толпы, собиравшиеся на выступления Рузвельта. Все те, кому «Новый курс» помог хоть в чем – то, сейчас обнаружили себя – их были тысячи, десяти! тысяч. Они поддерживали Рузвельта с почти религиозным пылом. В одной особенно яркой речи Рузвельт обличил финансовые круги, настроенные против него. «Никогда еще в истории нашей страны, – говорил он, – эти силы не выступали так сплоченно против одного кандидата, как они делают это сегодня. Они единодушны в своей ненависти ко мне – и я приветствую их ненависть… Я хотел бы, чтобы о втором моем президентском сроке можно было сказать, что в нем эти силы встретили своего укротителя, того, кто поставит их на
