— То же, что и она, — резко сообщил Саймон. — Какие у нее основания обвинять нас в эгоизме? Ей нужна свобода? Что же, мы тоже не хотим зависеть от ее капризов. Она не звонит нам, когда у нее с очередным приятелем все в порядке. Она звонит, когда ей нужно, чтобы ее пожалели. Как мы живем, ее не очень-то волнует.
Камилла остановилась на краю поля напротив мальчиков. Она смотрела в сердитые детские лица, и в какой-то момент ей стало страшно. Не имело значения, чьи мысли они озвучивали, дедовские или свои. Они прониклись этим. И не их была в том вина.
Ей не хотелось ничего говорить ни в поддержку, ни в опровержение.
— Мы волнуемся за отца, — доверительно произнес Саймон.
— А что? Есть причины для волнения?
— Она ему не нужна. Это он и сам понимает. Но папа не способен разорвать эти отношения из-за нас. А она пользуется этим и мучает его своими поздними звонками, а он после этих ночных разговоров всегда сам не свой, — признался Саймон.
— Мальчики, возможно, вы чего-то недопонимаете в их отношениях. У взрослых еще и не такое случается, — осторожно сказала Камилла.
— О каких отношениях вы говорите, мисс Кэмпбелл? — возмущенно воскликнул раскрасневшийся Шон.
— О любви, — сорвавшимся голосом шепнула женщина.
— Это невозможно, — возразил Саймон.
— Ты в этом уверен? — спросила его Камилла, горько улыбнувшись.
— Тогда… это неправильно, — нашел свой аргумент Шон.
— Любовь от неправильности только ярче разгорается, — заверила его женщина.
— И что же делать, мисс Кэмпбелл? Смотреть, как она разрушает жизнь нашего отца? — потребовал ответа Саймон.
— А вы пробовали с ним говорить на эту тему?
— Он пресекает все попытки, — отчеканил Саймон.
— Но вы должны знать, как он настроен. Ждет ли ее, готов ли простить?
— Исключено. Но он не хочет окончательно рвать с ней отношения из-за нас. Он надеется, она поймет, что для нее действительно важно, — сказал Саймон.
— Но она не любит нас. Если бы любила, не бросила бы. Разве не так, мисс Кэмпбелл? — обратился к Камилле Шон.
— Что бы я на этот счет ни сказала, это будет только мое мнение. Вы же требуете однозначного ответа. У меня такого ответа нет. Этого ответа вообще не существует. Иногда у человека нет сил для любви. Внутренних сил. В этом случае одного желания мало. Такой человек самый несчастный. Вы освободили себя от необходимости любить свою маму, потому что она вас бросила. А теперь постарайтесь понять, смогли бы вы ее любить, если бы она к вам вернулась.
— Но она не вернется. Отец много раз звал ее назад.
— Это он звал. А вы? У вас есть все основания для того, чтобы обижаться на нее. Позвоните ей сами. Скажите, что чувствуете и чего хотите. Не мстите за обиду. А просто объясните ей свое состояние. Предоставьте ей самой решать, как с этим быть.
— И что тогда? — спросил ее Шон.
— Вот и узнаете. Жизнь не схема. Предсказания часто себя не оправдывают. Но только не думайте, что вы с отцом по разные стороны. Он все делает в ваших интересах.
— Но он жертвует собственной жизнью. А именно этого нам бы и не хотелось, — прочувствованно произнес Саймон.
— Сдается мне, вы на пару рассудили и решили за своего отца, что с вашей мамой ему не быть?
— Но это ведь на самом деле так, — заверил Камиллу Шон.
— И теперь вы считаете, что подыскали подходящую кандидатуру на замену… Верно?
— Вы нам нравитесь, мисс Кэмпбелл, — смущенно сказал Саймон.
— По-моему, этого недостаточно. Вы так не думаете, мальчики? — с чрезвычайно доброжелательной улыбкой спросила братьев Камилла, демонстрируя свое желание закончить этот затянувшийся разговор.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Утром следующего дня Камилла Кэмпбелл занялась стиркой. К сожалению, Вайолет снабдила ее таким количеством грязного белья, что одной и даже двух загрузок машины оказалось бы недостаточно. А это означало, что стирка растянется на полдня, привязав Камиллу к дому.
— Что это? — спросила она старшую сестру, увидев, как выросла куча грязной одежды.
— Как что? — удивилась Вайолет.
— Я уже столько раз стирала с момента своего приезда. Почему ты не вытащила эти вещи для стирки прежде?
— Не до того было, — отговорилась Вайолет.
— То есть как это — не до того? Где же ты все это хранила? — недоумевала Камилла.
— Слушай, сестренка, пожалуйста, не начинай. Ты становишься похожа на ворчливую гусыню. Мне и так известно, что ты чистюля — в отличие от меня. Ты и белье стираешь каждые два дня, полы моешь и того чаще, и окна в твоей комнате чище, чем в моей, а про зеркала и говорить не хочется. Я не такая, и тебе это давно известно, так что прекрати смотреть на меня вытаращенными глазами! И надо заметить, что чем дольше ты сидишь дома, тем маниакальнее занимаешься чистками и уборками, так что, полагаю, если не хочешь свихнуться на этом, подумай-ка над сменой образа жизни, дорогая. Это мой добрый тебе совет! — торжественно объявила Вайолет.
— Скажите-ка, до чего мы договорились! Я, между прочим, ежедневно выхожу работать в поле.
— Туда, где только две живых души, ты да Киллер! Твоя социальная активность не может не впечатлять! — поддела младшую сестру Вайолет, входя в раж от долгожданного повода для едких замечаний.
— Я общаюсь с людьми, — неуверенно произнесла Камилла.
— Под людьми ты подразумеваешь приставучего парня из дома напротив? — насмешливо поинтересовалась Вайолет.
— Я общаюсь не только с Питом, — гневно заверила она старшую.
— О, ты назвала его Питом! Вы и впрямь далеко продвинулись. Надеюсь, следующих пятидесяти лет вам хватит, чтобы договориться о первом свидании.
— А я надеюсь, что ты помнишь, во сколько открывается твоя сверхприбыльная лавочка, потому что у входной двери наверняка уже толпятся полтора твоих покупателя, — съязвила в отместку Камилла.
Вайолет раздула ноздри и удалилась, Камилла тоже раздула ноздри, но осталась смотреть на горы грязного белья, которое предстояло рассортировать и отправить в затяжную стирку.
Но с этой минуты в доме повеяло свежестью. Сестры покипятились, продули сопла, теперь предстояло общее примирение.
Камилле хотелось как можно скорее вырваться из дому. Она ежеутренне устремлялась на лавандовые поля, втайне надеясь вновь встретить там Пита.
То, что произошло между ними в прошлый раз, действительно представлялось ей таким естественным. Она лишь опасалась, что он станет вызывать ее на разговор, на никчемные объяснения. Ей не хотелось ничего решать, ни на что решаться. В тот раз все было исключительно, таким и должно было остаться… В любом случае она надеялась, что это повторится. Хотя бы раз.
Пока стиральная машинка делала свою работу, Камилла в очередной раз отчистила весь дом до блеска. Когда интерьер уже ослеплял своей чистотой, она принялась за столовые приборы. К полудню Камилла вынесла на заднее крыльцо сначала одну доверху наполненную корзину выстиранного белья, затем другую, такую же полную. Принялась развешивать его на длинные веревки, натянутые в дальней
