— А где его взять в Порт-о-Пренсе? Попросить у тонтон-макутов?
Мы доехали до развилки, оставили море позади и, взбираясь на холм, свернули в глубь полуострова. На какое-то время дорога стала сплошь глинистой, и теперь нам мешала только грязь. Это внесло разнообразие в мою работу. Мы ехали уже три часа — было около часа ночи.
— Теперь уже можно не опасаться милиционеров, — сказал я.
— Но ведь дождь перестал.
— Они боятся гор.
— Оттуда грядет наше спасение, — сострил Джонс.
Виски явно его развеселило. Я не мог больше ждать и задал наконец терзавший меня вопрос:
— А она хороша в постели?
— У-ди-вительна, — сказал Джонс, и я крепче вцепился в руль, чтобы не ударить своего седока.
Прошло много времени, прежде чем я заговорил снова, но он ничего не заметил. Он заснул с открытым ртом, прислонившись к дверце, как это часто бывало с Мартой: он спал тихо, как ребенок, с таким же простодушным видом. А может, он и правда был так же простодушен, как мистер Смит, потому они и понравились друг другу. Злость моя скоро прошла: ребенок стащил лакомый кусочек — да, вот именно лакомый кусочек, подумал я, ведь, наверно, он так и выразился бы о Марте. Он на минуту проснулся и предложил сменить меня за рулем, но наше положение казалось мне и без того опасным.
А потом машина и вовсе отказалась служить; может, я зазевался, а может, слишком сильный толчок окончательно ее доконал. Мы наехали на камень, машину занесло, а когда я попытался ее выровнять, руль завертелся у меня в руках, мы ударились о другой камень, и машина засела — передняя ось была сломана, одна фара вдребезги разбита. Делать было нечего: я не мог добраться до Ле-Ке и не мог вернуться в Порт- о-Пренс. Я был привязан к Джонсу, по крайней мере до утра.
Джонс открыл глаза:
— Мне приснилось... Почему мы стоим? Уже доехали?
— Сломалась передняя ось.
— А как вы думаете, нам еще далеко... дотуда?
Я взглянул на спидометр и сказал:
— Километра два, а может, и три.
— Доберемся на своих двоих, — сказал Джонс и стал вытаскивать свой рюкзак. Я неизвестно зачем сунул в карман ключ от машины; вряд ли в Гаити найдется гараж, где смогут ее починить, да и кто захочет сюда за ней ехать? Дороги вокруг Порт-о-Пренса забиты поломанными автомобилями и перевернутыми автобусами; однажды я даже видел автофургон технической помощи с краном, валявшийся на боку в канаве, — зрелище противоестественное, вроде спасательного катера, выброшенного на скалы.
Мы двинулись пешком. Я захватил с собой карманный фонарик, но дорога была трудная, и резиновые сапоги Джонса скользили по мокрой глине. Шел третий час ночи, и дождь прекратился.
— Если за нами погоня, — сказал Джонс, — им легко будет нас обнаружить. Только слепой не заметит, что тут люди.
— С чего бы им за нами гнаться?
— А тот вездеход, который мы проехали? — сказал он.
— В нем никого не было.
— Мы не знаем, кто следил за нами из лачуги.
— Все равно, у нас нет выбора. Мы и двух шагов не пройдем без фонаря. На этой дороге мы услышим машину километра за два.
Когда я освещал фонариком обочины дороги, видны были только камни, глина и низкие мокрые кусты.
— Беда, если мы прозеваем кладбище и забредем в Акен. Там стоит военный пост.
Я слышал, как тяжело дышит Джонс, и предложил поднести его рюкзак, но он отказался.
— Я маленько не в форме, — сказал он, — но это ничего, — а через несколько шагов добавил: — Я нагородил вам всякой чепухи в машине. Моим словам не всегда можно верить буквально.
Мне показалось, что это мягко сказано, и все же его слова меня удивили.
Наконец мой фонарик нащупал то, что я искал: справа в гору поднималось погруженное в темноту кладбище. Оно было похоже на город, построенный карликами: улица за улицей крошечные домики, некоторые почти в человеческий рост, другие слишком маленькие даже для новорожденного, и все из одинакового серого камня, покрытого облезлой штукатуркой. Я осветил фонариком другую сторону дороги, где, как мне сказали, должна находиться полуразрушенная хижина, но кто не ошибался, договариваясь о месте встречи. Одинокая хижина должна была стоять против ближайшего к нам угла кладбища, но там не было ничего, только крутой склон.
— Не то кладбище? — спросил Джонс.
— Как это может быть? Мы уже недалеко от Акена.
Мы пошли дальше по дороге и напротив дальнего угла кладбища действительно нашли хижину, но при свете фонарика она вовсе не казалась мне разрушенной. Нам ничего не оставалось, как заглянуть в нее. Если там кто и живет, он испугается не меньше нашего.
— Жаль, что у меня нет револьвера, — сказал Джонс.
— Хорошо, что у вас его нет, но вы же говорили, что знаете приемы дзюдо?
Он пробормотал что-то вроде «отяжелел».
Но когда я толкнул дверь, внутри никого не оказалось. Сквозь дыру в крыше виднелся клочок бледнеющего неба.
— Мы опоздали на два часа, — сказал я. — Он, наверно, не дождался нас и ушел.
Джонс, отдуваясь, опустился на рюкзак.
— Надо было пораньше выехать.
— Это каким же образом? Мы ведь ждали грозы.
— А что делать теперь?
— Когда рассветет, я пойду назад, к машине. Разбитая машина на этой дороге не вызовет подозрений. Днем между Пти-Гоав и Акеном должен пройти местный автобус, может, мне удастся проголосовать, а может, до Ле-Ке ходит другой автобус.
— Как это просто, — с завистью сказал Джонс. — Ну, а мне как быть?
— Потерпеть до завтрашней ночи, — сказал я и добавил со злорадством: — Вы же теперь в своих родных джунглях. — Я выглянул за дверь: ничего не было видно и стояла такая тишина, что не слышно было даже собачьего лая. — Здесь оставаться не стоит, — сказал я. — А вдруг мы заснем и кто-нибудь сюда заявится? Ведь эти дороги патрулируют солдаты, а то и крестьянин заглянет по пути в поле. Он на нас донесет. А почему бы и нет? Мы ведь белые.
— Мы можем караулить по очереди, — сказал Джонс.
— Есть другой выход. Ляжем спать на кладбище. Вот туда никто не заглянет, кроме Барона Субботы.
Мы пересекли так называемую дорогу, перелезли через низкую каменную ограду и очутились на улице миниатюрного городка, где дома доходили нам до пояса. В гору мы взбирались медленно — из-за рюкзака Джонса. На кладбище я почувствовал себя спокойнее, там мы нашли дом, который был выше нас. Бутылку с виски мы поставили в одну из оконных щелей, а сами сели, привалившись спиной к стене.
— Ничего, — привычно произнес Джонс, — я бывал в местах и похуже.
И я подумал: в какое же чудовищное место он должен попасть, чтобы забыть свою любимую присказку.
— Если увидите среди могил цилиндр, — сказал я, — это Барон Суббота.
— Вы верите в упырей? — спросил Джонс.
— Не знаю. А вы верите в привидения?
— Бросьте говорить о привидениях, старик, лучше дернем виски.
Мне почудился шум, и я зажег фонарик. Луч осветил целую вереницу могил и попал в глаза кошке, которые отразили его, как два зеркальца. Кошка прыгнула на одну из крыш и исчезла.
— А стоит ли зажигать фонарь, старик?
