к тому времени не любил Майру, а потому расстроить меня было просто нельзя. Я, не делая для этого ни единой попытки, все узнал, потом встретился с Майрой и сказал, что между нами все кончено. Майра в отчаянии талантливо зарыдала — она же всегда и везде в первую очередь актриса. Но как бы то ни было, я вернулся в Нью-Йорк, а она осталась в Голливуде — и вскоре снялась в очередном шумно разрекламированном фильме.
— Припоминаю, — сказала Кристина. — Это была бездарная комедия.
— Менеджер Майры посоветовал ей вернуться на Бродвей. Но она уже постарела, на амплуа инженю не подходила, а выигрышной для возвращения на сцену партии в репертуаре не было.
Джастин замолк на минуту, и в молчании его Кристина почувствовала страдание. Он до сих пор переживал за несложившуюся артистическую карьеру своей бывшей жены, хотя Майры давно не было в живых, а любовь умерла еще раньше.
— Она обратилась ко мне. Жизнь у нее покатилась под откос. Я потребовал, чтобы она прекратила пить и принимать наркотики, хотя Майра убеждала, что в небольших дозах и то, и другое помогает поддерживать форму. Я пообещал, что если она уедет со мной в загородное поместье, я позабочусь о том, чтобы она перестала принимать наркотики. Но Майра отказалась. Ей нужна была от меня пьеса — настолько хорошая, чтобы возобновить карьеру в театре. Я решил, что должен ей помочь, ведь она все-таки моя жена, хотя нас уже давно ничего не связывало.
Так я написал «Снежное пламя». Премьера прошла с необычайной пышностью, а успех оказался просто феноменальным. Майра, возбужденная неожиданным триумфом, созвала всех в свободный от репетиций и постановок день на вечеринку — и не куда-нибудь, а в этот нелюбимый ею дом. Выглядела она отлично, чувствовала себя превосходно, и даже от вина и наркотиков нашла в себе силы на какое-то время отказаться. Зафрахтовав самолет, мы вылетели на нем сюда, захватили с собой уйму провизии… украсили дом гирляндами и флажками.
Незадолго до того была метель, и все вокруг было покрыто белым, искрящимся на солнце и под луной снегом. В этом ослепительном снегу Майра и нашла свою смерть.
— Но почему обвинение пало именно на тебя? Ты же не один был на вечеринке? — возмутилась Кристина.
— Мой адвокат, и тот не защищал меня с такой самоотверженностью, как ты. Спасибо, Кристина. Во- первых, полиция всегда склонна в первую очередь подозревать мужа, особенно, когда ни для кого не является секретом, что мы разошлись.
— Но ты же написал для нее пьесу.
— Да, и во многом благодаря этому, на суде никто не взялся обвинять меня в умышленном и заранее преднамеренном убийстве. Речь шла о преступлении, совершенном в приступе ревности. — Он поколебался, прежде чем продолжил: — А потом, в тот вечер, перед убийством у наспроизошла совершенно дикая и неприличная ссора. Я ей сообщил, что намереваюсь навсегда остаться в этом загородном доме. Она в ответ на глазах у всех гостей разыграла отвратительную сцену, заявив, что я угрожаю убить ее. А потом она больно пнула Джага, моего пса, и я, потеряв над собой всякий контроль, сгреб ее за воротник и пообещал, что если она не прекратит этот фарс, я ее действительно убью.
— О Боже! — ужаснулась Кристина, пытаясь разобраться во всем, что только что услышала. — Но если ты не убивал ее, Джастин, то кто-то должен был это сделать?
— Да. Я пытался обратить на это внимание властей после того, как был оправдан, но они хранили молчание.
— Почему?
— Понимаешь, Кристина, когда тебя оправдывают за недостатком улик, подозрение так или иначе продолжает существовать. Все остались при убеждении, что убил я, просто мне повезло уйти от наказания.
— И что же ты?
— А что я мог? Достоверных улик не было, и мне приходилось лишь гадать, кто же решился в эту роковую ночь убить мою жену.
— А кто был на вечеринке? — прервала его Кристина.
— Четыре исполнителя главных ролей — Майра, молоденькая инженю Роксана Бэйнз, исполнитель главной мужской роли Джек Джоунс и Гарри Джонстон — характерный актер. Кто еще?.. Ага, Арти Фейн, менеджер Майры. И Кристина Андерсон, мой представитель. Еще девушка, которую наняли специально для обслуживания вечеринки. И Джозеф Бэнкс, кинокритик, со своей женой. Последние двое за весь вечер не сошли с дивана, на котором ты сейчас сидишь, за них я ручаюсь. А остальные… Мы все, то один, то другой, бродили по всему дому, гуляли по двору. Майра в течение вечера тоже несколько раз выходила на воздух. Я тоже вышел — как раз после ссоры. Захотелось побыть одному. Вернувшись назад, к дому, я ее первый и обнаружил. В снегу.
Тут из дома высыпали все остальные приглашенные и увидели меня рядом с трупом.
— И что дальше?
— Что дальше, что дальше?.. Я вызвал шерифа, как и полагается. Он приехал, Майру отвезли в ближайший городок, поскольку морга поблизости нет. Меня допросили. Гости находились в состояния истерики, но все как один подтвердили, что я угрожал Майре. Меня арестовали. Затем выпустили под поручительство — нашлись люди, которые полагали, что Майра заслуживала своей участи. Пьесу, естественно, сняли с постановки, и пресса накинулась на меня как свора гончих псов. Был суд, меня оправдали, Я вернулся сюда, чтобы люди меня забыли, а главное — пресса не беспокоила. Что же дальше?
На два года я был выбит из колеи и ни о чем, кроме этой трагедии, не мог думать. Потом я понемногу начал снова писать. Два года назад один мой старый приятель из театральных заправил приехал сюда и сказал о своем желании поставить мою только что законченную пьесу, но я предъявил непременное условие — возобновление спектакля «Снежное пламя». Пьеса отличная, говорил он, суд тебя оправдал, и прятаться дальше в этой глуши — глупость и преступление перед собственным талантом. Он во все времена был мне хорошим другом, вот я и поддался на его уговоры. — Джастин неохотно замолк.
— И что же?..
— А то, что пресса и телевидение начали преследовать меня с утроенной энергией, не давая проходу, донимая звонками. И когда прошлым утром мне позвонила эта неуемная женщина, я взорвался.
— Женщина, за которую ты меня и принял?
— Она представилась как независимая журналистка, не состоящая в штате какой-либо газеты или журнала.
После этих слов в душе Кристины как будто все оборвалось.
— А тебе не казалось, что имело бы смысл изложить в печати свою версию этой загадочной истории, чтобы читатели смогли составить свое непредвзятое мнение? — спросила Кристина.
— Только не это! — возразил взволнованно Джастин.
— Нет, но ты послушай! — разгорячилась она, — Если бы ты рассказал в интервью обо всем том, что только что поведал мне, полиция, возможно, получила бы основания для доследования дела. И кто знает, может быть, на этот раз она сумела бы найти настоящего убийцу?
— И как они, по-твоему, это сделают?
— Должна же быть хоть какая-то зацепка.
— Майру удушили ее же собственным красным шарфом. Орудие убийства, так сказать, налицо. Но при этом — никаких отпечатков пальцев — убийца орудовал в перчатках, а в тот вечер все мы были при перчатках — слава Богу, на дворе зима.
— Но кто мог желать ее смерти?
— Я — согласно показаниям свидетелей и в соответствии с полицейской версией убийства, — сказал Джастин.
— И ты не хочешь раскопать правду? — в отчаянии воскликнула Кристина.
— Почему же, хочу, — отозвался Джастин. — Но едва ли это возможно. Все одновременно были везде — ведь это же была вечеринка, Кристина! Когда народ веселится, а особенно если он подвыпил, никому нет дела, кто чем занят. Кроме того, Майра, когда на нее что-то находило, превращалась в сущего дьявола: так что у любого могли быть с ней счеты, которые он таким диким способом и свел. Я уверен, ссоры, вроде той,
