местную таверну: Бретт напугал его так, как не могла напугать даже геенна огненная.
Не замечая, что у священника порядком поубавилось желание участвовать в их затее, Бретт послал Кейт в ад, предназначенный как раз для недальновидных и упрямых женщин, и перешел к делу.
– Полагаю, Чарлз рассказал, что нам от вас требуется, – рявкнул он, свирепо глядя на Уинфреда из-под насупленных бровей. – Этот брак должен быть заключен сегодня вечером, но она вбила себе в голову какую-то чепуху о том, что это неприлично, и теперь отказывается довести начатое до конца. – Его громкий голос действовал на расшатанные до предела нервы Уинфреда. – Вы не должны обращать никакого внимания на ее слова. Она выйдет за меня замуж, даже если мне придется волоком тащить ее к алтарю.
Угрожающий тон его голоса испугал Хэмфриса до такой степени, что он расплескал свой драгоценный эль.
– Бретт, – прошипела Валентина, высунув голову в дверь, – мне надо тебе кое-что сказать.
– В чем дело?
– Это касается Кейт.
– Что эта упрямая женщина сделала на этот раз?
– Не так громко, – шикнула Валентина. – Подойди сюда, и я тебе скажу.
– Если она снова убежала, я сверну ей шею! – вспылил Бретт и вышел из комнаты.
Оставшись наедине, Чарлз с Уинфредом молча уставились друг на друга, напряженно прислушиваясь. Сначала сквозь тяжелую дверь проникал только свистящий шепот Валентины, что-то торопливо объяснявшей Бретту, но вдруг, оборвав ее на полуслове, прогремел голос Бретта, прокатившись по гостинице взрывной волной.
– Пусть все стервятники ада разорвут тебя на кусочки вместе со всеми винокурами, которые делают хваленый бренди в этой отсталой стране! – неистовствовал он. – Мне надо бы придушить тебя завязками от твоего ночного колпака!
– Прибереги проклятия для того, кто их заслуживает, – резко ответила ему Валентина.
Ее последние слова потонули в звуке удаляющихся шагов Бретта.
Уинфред нервно огляделся в надежде найти выход, но возле единственной двери стоял Чарлз. Священник торопливо отхлебнул эля, чтобы укрепить нервы, поджидая возвращения Бретта, но через несколько минут дверь открыла Валентина и сказала Чарлзу все тем же свистящим шепотом:
– Отведи этого пьяницу в церковь. Пора начинать свадебную церемонию.
Глава 14
– Мой долг воспрепятствовать этому браку, – неуверенно начал Уинфред, но Чарлз подтолкнул его в спину.
– Подожди, пока возникнет проблема, и только потом пытайся ее решить, – наставительно произнес он.
Уинфред подумал, что это самый лучший совет, который он когда-либо слышал, поэтому оправил свое одеяние и направил стопы в церковь, горячо надеясь, что никаких проблем не возникнет. Мысль о выпитом эле и обещанном вознаграждении оказалась для него достаточным стимулом, чтобы не обращать внимания на гложущие его сомнения.
Но проблема все-таки возникла. Кейт была пьяна. До такой степени, что Бретту пришлось крепко обхватить ее за талию и прижать к себе, чтобы она не упала. Валентина пыталась помочь, но этим еще больше мешала, и Бретт в конце концов вышел из себя.
– Предоставь ее мне. Лучше уж я буду держать ее сам, чем нести вас обеих.
– Bete! Неблагодарный! – ответила Валентина.
– Я был бы гораздо больше тебе благодарен, если бы у тебя хватило ума убрать бренди, прежде чем она напилась до беспамятства.
Голова Кейт была опущена и моталась из стороны в сторону, но время от времени она поднимала ее и бормотала что-то нечленораздельное. Ее волосы растрепались, отчего она напоминала сумасшедшую, и это впечатление усиливалось, когда она низким, скрипучим голосом хрипела:
– Я не выйду замуж за этого проклятого совратителя! Уинфред поднял воротник плаща, закрыв им уши, и сделал вид, что не расслышал слова Кейт, но она повторяла их снова и снова.
– Закрой рот, – выпалил Бретт, потеряв самообладание. – Не надо оповещать весь город о своем прошлом.
После этих слов Уинфред больше не мог игнорировать голос совести. Они подошли к двери церкви, и он понял, что если он хочет выразить свое несогласие, то должен сделать это сейчас или никогда.
– Сэр, я считаю своим долгом настоять на том, чтобы леди позволили прийти в себя. Я не могу сочетать браком людей, один из которых пьян, – с праведным неодобрением изрек он.
– Заходите внутрь, убогий прелат! – свирепо прорычал Бретт, теряя терпение. Передав Кейт на попечение Чарлза, он распахнул двери церкви и втолкнул Уинфреда внутрь. – Если я еще раз услышу ваше нытье, то вспорю ваше жирное брюхо и заберу назад свой эль!
Не в силах оказывать дальнейшее сопротивление, Уинфред поковылял по проходу к алтарю, опасаясь снова навлечь на себя гнев Бретта. Оказавшись в знакомой обстановке, он почувствовал себя несколько увереннее, но снова начал дрожать, увидев прямо перед собой свирепое лицо Уэстбрука. Хэмфрис вцепился в свои книги, которые ходуном заходили в его руках.
– Вы уверены, что сможете прочитать то, что там написано? – презрительно спросил Бретт.
– Я ни разу не дал маху во время богослужения, – с гордостью сказал Уинфред.
– Но где-то вы явно дали маху, иначе не влачили бы такое жалкое существование, – жестко заметил Бретт и отвернулся. Чарлз с Валентиной тащили спотыкающуюся Кейт к алтарю. – Мне придется держать ее, не то она упадет, – раздраженно сказал Бретт, опустившись на колени перед алтарем и крепко обхватив руками безжизненную девушку, в то время как его глаза метали молнии, призывая священника как можно скорее приступить к своим обязанностям.
Церемония успешно подошла к концу, несмотря на то что священнику пришлось несколько раз повторить обеты, которые должна была дать Кейт, прежде чем та смогла их выговорить. Очередным камнем преткновения стало подписание документов, но Чарлз отвлек внимание Уинфреда, а тем временем Валентина, обхватив своей рукой руку Кейт, поставила за нее роспись. После этого все наконец облегченно вздохнули.
К тому времени, как они покинули церковь, гнев Бретта на Кейт за неудачно выбранное время для дегустации бренди прошел. Его рука, лежавшая на ее талии, то и дело касалась ее груди, и он утратил интерес ко всему, кроме близости ее тела, которое столько дней дразнило его, обрекая на нестерпимые муки. Теперь они были женаты, и все, чего он так страстно желал, все, что было под запретом всю прошлую неделю, скоро будет принадлежать ему.
Бретт крепче прижал к себе Кейт, упиваясь предвкушением того, что должно было произойти. За последние несколько дней он тысячу раз оживил в памяти ту ночь в «Петушке», наблюдая за тем, как она снует по комнате на расстоянии вытянутой руки от него. Он заново пережил все до мельчайших подробностей, испил до дна каждый миг восхитительных ощущений, все это время думая о том, каких невероятных высот могло достичь их блаженство, если бы она отдала ему свою страсть добровольно. Он мучил себя, наблюдая за каждым ее движением, зная, как выглядит ее тело под одеждой, которая скрывает его от его глаз, вспоминая, каково это – держать Кейт в своих объятиях. Одного взгляда на нее бывало достаточно, чтобы у него поднялась температура, что так расстраивало доктора Бер-тона. Бретт мог бы сказать ему, что всему виной не лихорадка и не болезнь, а скорее то, что ему не терпится снова пережить то незабываемое наслаждение. Теперь Кейт принадлежала ему, навсегда, и при мысли об этом по его телу пробегала дрожь.
Холодный воздух немного отрезвил Кейт, и этого хватило, чтобы она поняла, что она больше не сидит за столом, а ее наполовину ведут, наполовину тащат по улицам. Она что-то бормотала себе под нос всю дорогу до гостиницы, пытаясь понять, почему оказалась на улице в такое время ночи. Казалось, это была второстепенная проблема, но для нее было очень важно понять причину столь внезапной перемены. У дверей гостиницы девушка резко остановилась.
– Я знаю это место, – заплетающимся языком пробормотала она. – Я бывала здесь раньше. – Кейт вырвалась из объятий Бретта и повисла на косяке двери, вцепившись в него обеими руками. – Мне здесь нравится. Я хочу тут остаться.
Валентина собиралась уговорить ее отпустить косяк и осторожно провести в дом, но у Бретта было на этот счет другое мнение. Он оторвал Кейт от косяка и втолкнул ее внутрь.
– Обычно леди не пьют бренди, – сказал он. – Но если это случается, то они стараются, чтобы никто не видел, как они обнимаются с дверями.
Но Кейт чувствовала неодолимую потребность что-нибудь обнять, поэтому обвила руками шею Бретта.
– Так-то лучше, – сказал он и с энтузиазмом обнял ее в ответ. Однако его попытка поцеловать ее не увенчалась успехом по той простой причине, что Кейт была не в состоянии поднять голову.
– Может, вы и женаты, – резко сказала ему Валентина, – но я не позволю вам вести себя неприлично. Отведи la pauvre petite в гостиную и прогуляй ее. У меня есть замечательный отвар, который живо приведет ее в чувство.
Она направилась на кухню, готовая сразиться с Нэнси ради того, чтобы Кейт достаточно протрезвела, чтобы запомнить свою первую брачную ночь.
Бретт попытался прогулять Кейт, но после тяжкого испытания, которое он пережил, волоча на себе Кейт в церковь и обратно, его рана болезненно пульсировала, и он настолько ослаб, что у него кружилась голова. К счастью, вскоре вернулась Валентина со своим подозрительным снадобьем.
– Не спрашивай, что это, – сказала она, увидев, как Бретт вопросительно поднял брови. – Отвар очень противный, но он приведет ее в чувство. Ступай посмотри, все ли готово к завтрашнему дню. Я справлюсь с ней. Просто усади ее в кресло и запрокинь ей голову. Возвращайся через часок, и, может быть, она с тобой
