внутренности вытаскивают наружу раскаленными щипцами.
Кейт третий день подряд просыпалась в незнакомой обстановке, но она сразу почувствовала, что на этот раз оказалась в совершенно другом месте. Даже не успев открыть глаза, она уже точно знала, что здесь тихо, прохладно и она лежит на мягкой, роскошной постели. После всех ужасов и неудобств, которые она пережила за последние два дня, это само по себе служило утешением. Это означало, что она находится в каком-то месте, где ее ценят выше, чем немытый человек, укравший ее с корабля.
Девушка открыла глаза и огляделась. Она находилась в маленькой, но роскошно обставленной комнате. Блестящая парча покрывала стены из мрамора с прожилками, а пол был в два-три слоя устлан коврами. Она лежала на высоком подиуме, на котором возвышалась гора мягких перин и подушек; по бокам он был выложен яркими изразцами, которые обрамляли кедровые планки, прибитые серебряными гвоздиками. На низком столике из оникса стояла чаша с фруктами. Кейт взяла финик и жадно его съела. Ей предлагали много разной еды с тех пор, как пираты украли ее с корабля, но она не всегда знала, что у нее в тарелке, и зачастую одного запаха было достаточно, чтобы ее желудок начал бунтовать. Здесь же наконец нашлось что-то, что она знала и могла есть с удовольствием.
Когда Кейт заморила червячка, ей стало любопытно, где она находится, но единственная дверь, ведущая в ее спальню, была заперта. Совершенно очевидно, что она ни на шаг не приблизилась к свободе.
В сотый раз ее мысли вернулись к Бретту. Она не могла забыть, как он выглядел, когда она видела его в последний раз: бледный, лежащий без чувств на палубе. Был ли он серьезно ранен? Жив ли он? Она не осмеливалась размышлять над последним вопросом. Он должен быть жив. Иначе ее жизнь потеряет смысл. Она приносила ему одни несчастья с тех пор, как он попытался помочь ей. Быть может, он рад, что избавился от нее. Может, он больше не захочет ее видеть после всего, что произошло. Звук поворачивающегося в замке ключа прервал ее мрачные мысли, и дверь открыл огромный чернокожий мужчина, выглядевший не менее свирепо, чем пират, который похитил ее. Кейт охнула и отпрянула, но в ту же секунду маленькая пожилая женщина вынырнула из-под его руки и во шла в комнату, держа в руках охапку одежды.
– Можешь идти, Бисмилла. – Женщина говорила с огромным евнухом по-арабски, но, повернувшись к Кейт, обратилась к ней на английском: – Я вижу, они не соврали, сказав, что вы ослепительно красивы.
– Вы говорите по-английски? – изумленно выдавила из себя Кейт.
– Я англичанка, – ответила служанка. – Мое имя Сьюзен, но теперь меня зовут Олема. Я здесь уже много лет.
– Но как вы попали сюда? Как я сюда попала?
– Вас привезли сюда ночью в паланкине, который тащили два осла. Много лет назад я вышла в свет, чтобы выйти замуж за кузена, но наш корабль был захвачен у берегов Корсики, и меня продали в рабство. С тех пор я здесь. В общем, может, оно и к лучшему. Я должна работать не покладая рук, но обо мне заботятся, и я живу в достатке.
– Но где я? – спросила Кейт. – Вы в Алжире. Это дворец дея. Дрожь облегчения пробежала по телу Кейт. – Но почему меня привезли сюда? Кто меня привез? Мне позволят увидеть мужа? Меня освободят? – Я не могу ответить на эти вопросы, – сказала Олема. В ; лице не было ни намека на то, что ее интересует прошлое ли будущее Кейт. – Мне велели подготовить вас к аудиенции деем. Поэтому я здесь.
– Но вы должны мне помочь.
– Непременно. Я принесла вам одежду, а Бисмилла скоро вернется с водой для купания и ароматными маслами, которыми я натру ваше тело.
– Я имела в виду, что вы должны помочь мне выбраться отсюда и найти моего мужа.
– Из дворца дея невозможно сбежать, – молвила Олема все тем же монотонным и безразличным голосом. – Лучше выкиньте это из головы. Вам нужно подготовиться к встрече с деем.
– Но я хочу пойти к своему мужу, – настаивала Кейт. – Он здесь, в Алжире, я знаю это. Он высадился на берег несколько дней назад, когда пираты украли меня с корабля. Наверняка именно поэтому дей привез меня сюда.
– Я не знаю, как дей собирается с вами поступить.
Это не входит в мои обязанности, – сказала Олема. – Моя обязанность – подготовить вас к визиту в покои дея, и именно этим я сейчас займусь.
С этими словами она принялась раскладывать на постели всевозможные одежды, которые висели у нее на руке. Кейт никогда не видела ничего подобного и не имела ни малейшего понятия, как это следует носить, но, судя по материалу, эти одеяния были слишком прозрачными, чтобы скрыть ее тело от любопытных глаз, если только не предполагалось, что она наденет сразу несколько таких нарядов. Бисмилла вернулся с маслами для купания в сопровождении еще нескольких рабов, которые вошли в комнату, держа в руках подносы с едой, чаши с водой, таз, тапочки и еще несколько вещей, которые Кейт видела в первый раз в жизни.
– Теперь позвольте мне искупать вас, – сказала Олема, когда рабы исчезли. – Дей не любит, когда от человека дурно пахнет.
Кейт позволила раздеть себя. Проведя три дня в одной и той же одежде, она была так рада избавиться от ненавистного абрикосового платья, что отбросила всякую стыдливость. Каким удивительным блаженством было чувствовать, как нежные руки моют ее, пока она лежит в теплой, ароматной воде, наслаждаясь теплом и уютом спальни! Здесь была даже маленькая жаровня, чтобы согревать воздух. Как это было не похоже на медный чан с кипятком, который втаскивали в ее ледяную спальню в Райхилле.
– Расскажите мне о дее, – попросила она, когда ее тело немного расслабилось под нежными руками Олемы, теревшими ее кожу. – Где я?
– Вы в гареме, – ответила Олема, продолжая делать свое дело.
– Где?! – почти крикнула Кейт.
– В гареме, – повторила Олема. – Здесь живут все женщины во дворце. Это единственное место, где нам дозволено находиться.
Значит, Бретт все-таки не преувеличивал. Она действительно оказалась в гареме и не имела ни малейшего представления, когда и как она сможет отсюда выбраться.
– Но кто такие эти женщины, которые здесь живут? – спросила Кейт, не в силах подавить любопытство.
– Здесь живет много разных людей: мать дея, его жены и их домочадцы. Еще наложницы и их слуги. Ну и, наконец, евнухи. Они отвечают за гарем.
– И сколько их всего?
– Не знаю. Несколько сотен – точно.
– И они все принадлежат дею?
– Дей очень богатый человек. У него много жен.
– Они знают обо мне?
– Жены? Возможно, пока нет, но скоро узнают. Наложницы узнали о вас, как только вас привезли прошлой ночью. Ваш приезд наделал много шуму. Люди редко приезжают и уезжают отсюда, и все обо всем сплетничают.
– А в чем заключаются ваши обязанности? – спросила Олему Кейт.
– Раньше я прислуживала старшей сестре дея. Прошлым летом она умерла, и меня приставили к его матери. Но у нее есть собственная служанка, и я ей не нужна. Теперь я буду прислуживать вам.
– Но я не останусь здесь. Я уверена, дей пошлет за моим мужем, как только я объясню ему, что произошло.
– Никто никогда не покидал гарем, – категорически высказалась Олема.
– Но я должна. То есть я выйду отсюда, – настаивала Кейт.
И продолжала настаивать, пока Олема одевала ее в традиционный костюм наложницы, который почти не прикрывал ее прелести. Убранные назад волосы свободно струились по ее спине. На ней была прозрачная блуза поверх лифа, который скорее поддерживал, чем прикрывал ее грудь, и широкие панталоны, которые оставляли открытыми ее живот и щиколотки. Бархатные тапочки отнюдь не способствовали тому, чтобы она чувствовала себя одетой подобающим образом.
– Я не могу никуда идти в таком виде, – запротестовала Кейт. – В своей нижней сорочке я и то выглядела бы благопристойнее.
– Идемте. Нам пора.
Ее протесты не возымели никакого действия на Олему, и вскоре Кейт очутилась в огромной гостиной, размерами напоминавшей кафедральный собор. Сводчатый потолок гостиной представлял собой фреску из переплетенных между собой кедровых реек; мраморный фонтан делал воздух свежим и прозрачным; струи воды, каскадом падающие из одной чаши в другую, наполняли его нежной музыкой. В комнате толпились дюжины женщин, облаченных в столь же необременительные одежды. Они разговаривали, энергично жестикулируя, и поглощали пищу, полулежа на возвышениях, по форме напоминавших длинные диваны, но, как только вошла Кейт, в комнате воцарилась тишина. Судя по устремленным на нее взглядам, ее вид тоже не вызвал у них восторга.
– Вы им не понравились, – объяснила Олема. – Вы красивее их всех, и каждая из них боится, что вы займете ее место в сердце дея.
– Скажите им, что я не хочу занимать ничье место и мне не нужно ничье сердце, кроме сердца моего мужа, и что я не хочу даже знать дея.
– Здесь ваши слова не имеют никакого значения, – резко сообщила ей Олема. – Здесь имеют значение только слова дея, а сегодня он вызвал вас первой, даже раньше своих жен. Но удивительнее всего то, что дей обычно не принимает женщин до ужина. Он делает исключение только для своей матери. А вас он пригласил разделить с ним завтрак.
Кейт почувствовала, как все внутри ее похолодело от дурных предчувствий. Она не знала, что все это значит, но, судя по взглядам вокруг нее, это не предвещало ничего хорошего. Они вышли из огромной комнаты, пересекли открытый двор, прошли через маленький сад, потом через сад побольше, а затем очутились еще в одном саду, который вел к зданию, гораздо больше первого. Двигаясь вдоль по тропинке, они прошли мимо маленькой женщины с блестящими темными волосами и злыми глазами, которые смотрели на Кейт с
