Лететь выше всех

Джузеппе завершил свою речь широким жестом и громогласно передал заказ на кухню. Паоло налил Фрине еще бокал вина.

– Почему вы приехали в Австралию, Паоло?

– Ну, я родился во Флоренции. Вы бывали в этом городе?

Фрина кивнула. В мерцающем свете сходство с фавном было разительным, она в глубине души поздравила Амелию с удачей или провидением.

– Тогда вам известно, что это город, наполненный искусством. Если вы способны воспринимать прекрасное, вам не может там не понравиться. Мой отец занимается производством цемента. Полагаю, это хороший цемент, он на нем заработал свое состояние. Но я не люблю цемент и ничего не смыслю в бизнесе. Бывало, он посылал меня куда-то со всякими поручениями, а я вместо этого, забыв обо всем, принимался рассматривать парадные ворота, римские скульптуры или бронзовые статуи на площадях. Это совсем не радовало отца. Он отправил меня за границу следить за производством цемента. Но я не мог управлять рабочими, зато обнаружил, что по соседству добывают каррарский мрамор. Тогда отец заявил мне, что не желает меня видеть до тех пор, пока я не брошу свои художества, bella. Но я представил все те лица, которые смогу создать, и красавиц, которых покорю. Когда отец понял, что ему не под силу отвратить меня от красот мира, он лишил меня наследства. Сам он крестьянский сын, а крестьяне ни в грош не ставят искусство. Моя мать из небольшого аристократического рода. Она отдала мне все свои деньги и сказала: «Отправляйся в путь, сынок, и создавай красивые вещи. Возвращайся повидать меня, когда твой отец умрет. Только обязательно уезжай из Италии». Я взял половину денег. Я был свободен. Ага, вот и Джузеппе с пастой! Тебе понравится, bella. Такую я ел на родине. И даже лучше. Здесь продукты лучше тех, что мы можем позволить себе в Италии.

Джузеппе поставил перед ними блюдо со странными зелеными макаронами, смешанными с маслинами, куриной печенкой, луком и грибами, все это было заправлено оливковым маслом. Аромат был восхитительным. Паоло положил себе полную тарелку и продолжил:

– Тогда я спросил самого себя: куда мне отправиться? В Америку? Но мне не понравились те американцы, которых я встречал. Я приехал в доки Марселя и зашел в таверну, чтобы все обдумать. Там я повстречал матросов с австралийского корабля. Это были грузчики и кочегары. Ах, какие у них были лица! А какие тела! Я говорю как художник, ты понимаешь, с сексуальной точки зрения меня мужчины не интересуют. – Он отправил в рот несколько ложек пасты и в восторге помахал вилкой. – Они пригласили меня за свой стол, и мы распили с ними несколько бутылок вина. Это развязало мне язык, и я решился испробовать свои знания английского на носителях языка. Поначалу я их совсем не понимал. Очень сильный акцент, понимаете? Корабль отплывал той же ночью. Они взяли меня, чтобы я присматривал за породистым жеребцом: его конюха арестовала полиция за бучу в борделе. Марсель – город грубых нравов. Я всегда любил лошадей и согласился присматривать за Темным Днем во время плавания в Австралию. Коня надо было доставить в Новую Зеландию. Великолепный жеребец! Немало пришлось мне с ним повозиться. Гордец был необыкновенный, и нрав дьявольский. Потом его хозяин отвалил мне триста фунтов за бронзовую скульптуру, которую я с него сделал. Но я нашел на него управу.

– Какую же?

– Когда конь принимался ржать и метаться так, что я начинал опасаться за его ноги и того больше за свою жизнь, я подносил ему пропитанный медом овес и бренди. Поначалу ему не нравился вкус, но потом он чуть не вырывал у меня из рук бутылку. После этого «лечения» жеребец становился тихим и умиротворенным и укладывался на пол в стойле. К счастью, лошади не страдают от похмелья. Мы доплыли до Мельбурна, и я с сожалением распрощался со своим подопечным. Ему тоже не хотелось со мной расставаться. Я рассказал его новому владельцу про бренди. Так что жеребец благополучно доплыл до Новой Зеландии, где произвел многочисленное потомство. Я бродил по Мельбурну, пока не нашел это место. Джузеппе принял меня как родного. Он нашел мне мастерскую и познакомил со многими художниками, мне даже не пришлось тратить мамины деньги. Я хороший скульптор. И мне здесь нравится. Отличная еда и климат, как во Флоренции, а женщины красивые и любезные. Ни один разумный человек не станет требовать большего. Но мне досталось больше. Амелия как-то пришла на вечеринку учащихся художественной школы. Стоило мне увидеть ее, я понял: это именно то тело, которое я искал всю жизнь. Она была страшно напугана, я едва мог вытянуть из нее слово. Даже бренди не оживляло ее, а лишь делало сонной и еще более печальной. Только после многомесячной осады она позволила мне приблизиться. Я был потрясен, когда узнал, почему она не девственница, а в последнем я был уверен из-за ее манеры держаться. – Паоло доел пасту и выпил еще вина. – Только подумать: надругаться над ребенком! Ее отец был настоящее чудовище, я очень рад, что кто-то взял на себя труд убрать его из этого мира. Но это не моих рук дело. Я собираюсь жениться на Амелии и навсегда увести ее из этого мрачного дома. Со мной она станет дороднее, счастливее, и у нас будет много детей. Она любит ребятишек. И я тоже. Я покажу вам работы, которые сделал с ее воспитанников. Scugnizzi[19] – дети улицы, все до единого, но какая жизненная сила скрыта в этих худеньких телах! И еще. Вы видели ее портреты?

– Да, – кивнула Фрина, опуская вилку. – Я только что купила их целую стопку.

– Тогда ты не могла не понять, bella. У тебя есть вкус и утонченность. У Амелии настоящий талант. Только надо больше работать, ее линиям еще не хватает уверенности, и цвета не полностью развиты, но она умеет подмечать сходство. Лишь один из трехсот учеников обладает этим даром. Из нее выйдет отличный художник, только ей надо поскорее уехать из родительского дома и перебраться ко мне.

– А что скажет твоя семья? Ты ведь католик, верно?

– Это не помеха. Я уже разговаривал с отцом Джоном. Амелия тоже примет католичество и тем самым избежит вечного проклятия. И тогда мы обвенчаемся в церкви. Я же после венчания откажусь от утех с натурщицами. Так что это огромная удача, что ты пришла ко мне именно сейчас, bella, я никогда тебя не забуду.

– Я тоже не забуду тебя, Паоло, carisseme.[20] Как ты думаешь, кто мог убить Макнотона?

Скульптор красноречиво пожал плечами.

– Да кто угодно. Но я думаю, это Билл, ее братец. Он мне не по душе. Больно похож на своего покойного папашу. Я отлично могу представить, как он бьет своего родителя камнем по голове. Очень даже просто. Но и помимо него, bella, немало нашлось бы охотников. Он изводил свою жену, а у той есть тайный любовник. Мне про него ничегошеньки неизвестно, но поверь мне, он существует. Я однажды слышал, как она разговаривала с ним по телефону. «Нет, дорогой, – сказала она. – Это слишком опасно. Он убьет тебя. У нас нет надежды». Вздохнула и повесила трубку. Этот вздох разорвал бы твое сердце, bella. Он словно вобрал все печали мира. Потом она оглянулась, заметила меня и бросилась умолять, чтобы я ничего не рассказывал. Конечно, я ей пообещал.

– А Амелии ты рассказал?

– Нет. С нее и своих бед достаточно. Но что за негодяй этот Макнотон! Все его ненавидели. Слуги терпеть его не могли. Он недавно уволил своего шофера: поколотил беднягу и выбросил прямо на дорогу. Пришлось тому ползти домой и отлеживаться. Так или иначе, carissima, это был добрый поступок, и я надеюсь, что тебе не удастся найти того, кто это сделал.

– Но мне надо вызволить Билла из беды, Паоло. Поэтому я должна найти убийцу.

– Мир дурно устроен, – важно проговорил Паоло, – если тот, кто оказал одну-единственную услугу Австралии, сам должен пострадать из-за этого. А вот и Джузеппе с рыбой. Тебе понравится, bella, это неаполитанский рецепт. Так говоришь, ты надеешься вызволить братца Билла из-за решетки? Тогда мне лучше забрать Амелию к себе в мастерскую. Он меня недолюбливает.

– Тебе надо пойти и утешить Амелию. Ты ей очень нужен, – сказала Фрина, пригубив новый бокал вина. – А я займусь Биллом. Обещаю, он ни слова поперек не скажет.

Паоло взял ее руку и поцеловал.

Рыба оказалась такой острой, что у Фрины даже голова закружилась. Она заказала крепкий черный кофе, который подали вместе со стаканом холодной воды. Фрина откусила крохотное миндальное печенье, оглядела помещение и тут заметила свою приятельницу. Издав радостный крик, Изола спешила к ней через все кафе. Фрина обняла подругу.