Максима держала свои драгоценности в самых необычных местах: в голове кобры, помещенной в сейф гостиницы в Модене, в кожаном саквояже, оставленном на хранение в шотландском госпитале, где всем заправлял правнук Кавура, в детской лошадке, в керамической трубе под городским бассейном в Люксембурге, а также в руле своего темно-зеленого «Остина». Машиной она пользовалась постоянно, совершая поездки из Сорренто и Пестума на юге в Местр и Триест на севере и обратно. Эти четыре итальянских городка были связаны с ее любовными похождениями. Со своим английским любовником она встречалась перед женскими банями у развалин Геркуланума – в цветастом шелковом платьице на голое тело. Она садилась на холодный мрамор и сажала английского любовника к себе на колени. В Равелло она ходила в красном, а развлекалась в бамбуковой рощице возле глубокого пруда с огромными лягушками. Она частенько брала каюту на прогулочном корабле, совершавшем круизы на Капри. Она каталась вдоль побережья в запряженном пони экипаже под Пестумом. Она пользовалась лодками в Местре и трамваями в Триесте. Иногда это были чисто деловые свидания, но вообще она старалась совмещать полезное с приятным.
В сентябре сорок первого она положила в тайник золото евреев, собиравшихся бежать в Израиль. Собственные семейные драгоценности она спрятала в руле темно-зеленого «остина». Однажды Максима ехала по виа Эмилиа, погруженная в свои мысли, и вскоре, после того как позади осталась Феррара, врезалась сзади в фуру с сеном. В результате столкновения разбилось правое боковое стекло, а при резком повороте руля влево позвякивали спрятанные в нем кольца. В десять вечера за Падуей ее остановили возле дорожного поста и попросили отвезти немецкого офицера, которого мучили сильные боли в области живота, к его лечащему врачу-австрийцу. Опасаясь за свой дребезжащий руль, Максима, вместо того чтобы свернуть с главного шоссе налево, туда, где у нее была назначена встреча с еврейским связным, поехала прямо и остановилась только тогда, когда офицер впал в беспамятство, – она выкинула его из машины на обочину дороги неподалеку от Аввентуры и продолжила путь до Ферровии. Вскоре она поняла, что за ней едет «хвост». Тут она в панике ударила по газам и, второй раз за ночь потеряв бдительность, вынуждена была резко затормозить; автомобиль занесло, и он врезался в дерево. От удара о лобовое стекло Максима потеряла сознание, а неуправляемая машина еще какое-то время петляла по ночному лесу, чудом не налетая на стволы, пока естественным образом не остановилась на крутом подъеме с ковром из сосновых иголок, буравя передними фарами предутренний туман. Очнувшись, Максима убедилась в том, что мотор капитально заглох, сменила обувь и побежала куда глаза глядят. На брошенную машину наткнулась юная влюбленная парочка, которая тут же удобно устроилась на заднем кожаном сиденье. Только спустя неделю Максима позвонила брату, работавшему в гараже, и сказала ему про оставленный в ночном лесу темно- зеленый «остин». Брат отправился на розыски и нашел-таки ее машину. Он, правда, не понял, каким образом она оказалась в самой чаще, поэтому, чтобы ее вызволить, пришлось спилить несколько сосенок. В конце концов он загрузил «остин» в кузов своего пикапа. День он провозился с машиной: залатал передний бампер, заклеил дырку на спущенном колесе. Приведя ее в божеский вид, он продал ее адвокатскому сынку. Тот неделю на ней поездил, но потом его достало дребезжание руля при каждом левом повороте, и он пригнал машину в гараж, чтобы там разобрались с этой чертовщиной. Механик разобрался, но вместо найденного золота он предъявил новому владельцу какие-то железки, якобы послужившие причиной неприятных звуков. После чего он разделил золото на три части, одну из которых продал банковскому служащему, а тот положил украшения в именную ячейку, где их впоследствии и нашли, когда служащий был уволен за финансовые упущения. В Баден-Бадене эти украшения переплавили в золотой слиток. Позже вместе с другими его обнаружили в разбитом черном «мерседесе» (номерной знак TL9246) на обочине дороги в Больцано, единственном во всей Италии городе, где не умеют готовить настоящие спагетти.
Что было дальше? Уволенный за финансовые упущения служащий стал менеджером центрального Бундесбанка в Вене. Механик купил несколько гаражей вдоль виа Эмилиа. Адвокатский сынок неплохо потрудился на Нюрнбергском процессе, где судили военных преступников, принимал непосредственное участие в подготовке новой редакции Женевской конвенции, регламентирующей права жертв войны, председательствовал в Высшем европейском суде и в Иерусалиме на процессе по делу Эйхмана. Немецкий офицер, едва не отправившийся на тот свет от острого приступа аппендицита, впоследствии был освобожден американцами от судебного преследования и перебрался в Солт-Лейк-Сити в качестве военного консультанта; во время операции «Залив свиней»[iii] он входил в команду Джона Кеннеди, а позже сопровождал Никсона во время его визита в Китай. Максима в 60-м готовила гугенхаймовские выставки в Венеции, затем переехала в Нью-Йорк, когда Фрэнк Ллойд Райт выстроил Центр Гугенхайма, вышла замуж за представителя аукциона Сотби, и в настоящее время эта богатая вдовушка живет себе припеваючи в жилом комплексе «Дакота Билдингз» в квартире с видом на западную часть Центрального парка. В ее гостиной висят Дали, два Брака и ранний Ренуар, а о том, какие сокровища собраны в будуаре, можно только догадываться. Говорят, в туалете у нее висит настоящий Веласкес, в ванной комнате – Альтдорфер, а в банковском депозитарии – натюрморт Караваджо. Это был нехарактерный Веласкес, и потому он не привлек ничьего внимания. Работы Альтдорфера мало кто знает, и Максима не слишком рисковала, хотя один из ее гостей весьма точно определил рыночную цену картины. Караваджо все узнали бы с первого взгляда, поэтому она не рискнула повесить его даже у себя в спальне.
18. Иголка в сене
Когда немецкая Пятая армия вступила в Польшу, трое фермеров-католиков собрали все свои драгоценности и спрятали вместе со своими тринадцатью детьми на сеновале. По требованию нацистов, пожелавших выпить за успехи фюрера, фермеры принесли из погребов лучший шнапс. А в это время дети, решив сделать сюрприз родителям и их гостям, выбрались из своего укрытия и явились в дом, увешанные драгоценными украшениями. В результате немцы конфисковали детей, драгоценности и пять коров. Выковыряв золото, они отправили его в Мюнхен, где оно было для удобства переплавлено в золотые слитки. Один из этих слитков с пометкой «скоропортящийся продукт» совершил путешествие в Баден-Баден и стал достоянием лейтенанта Харпша, а чуть позже девяносто два слитка были найдены в разбитом черном «мерседесе» (номерной знак TL9246) на обочине дороги возле Больцано, единственного города в Италии, где не умеют готовить настоящие спагетти.
Но на этом драма не закончилась. Один ребенок пропал вместе с золотым ожерельем. Семьи переворошили сеновал, потом в отчаянии разметали сено по всему двору, но так и не нашли ни ребенка, ни ожерелье. О ребенке известно, что это была девочка и звали ее Хика; об ожерелье известно, что оно стоило триста тысяч немецких марок. Ни девочку, ни ожерелье фермерам-католикам не суждено было увидеть.
Спустя неделю после того как немецкая Пятая армия совершила свой победный марш, попутно ликвидировав десятки тысяч польских евреев, а Великобритания объявила войну фашистской Германии, некая еврейская семья, жившая по соседству с фермерами-католиками, сумела раздобыть английские паспорта, купила новенькие чемоданы и отбыла в Ланкастер, где устроилась работать на полотняную фабрику. С собой они вывезли девочку-сироту, которая была в восторге от своего нового имени – Адовишер, что значит на идиш «иголка».
19. Коллекционер
Альберт Альбер сумел выманить у своих многочисленных родственниц ни много ни мало тридцать семь обручальных колец, в обмен выдав им расписки на розовой бумаге со своими инициалами, выведенными синими чернилами. Он заверил их, что после войны они получат назад свои кольца, да еще набежит пятьдесят процентов сверху благодаря высокой котировке германского золота на биржах Лондона, Токио и Нью-Йорка, не говоря уже о Берлине. Его речи, звучавшие как официальные заявления центрального банка,
