Дима заглотнул предложенную Китайгородцевым наживку и сделал ожидаемый шаг в направлении готовой вот-вот захлопнуться ловушки:
– Вы не так поняли, – пробормотал он. – Я по делу…
Ловушка захлопнулась.
– По какому делу? – быстро спросил Китайгородцев.
– Она попросила…
– О чем?
– Прийти…
– Для чего?
Дима уже понял, что ему так просто не отделаться от этого напористого парня с недобрым взглядом.
– Чтоб я рассказал, – пробормотал Дима.
– О чем?
Китайгородцев еще раз тряхнул своего собеседника. Снова звук ударившегося о бетонную стену полена.
– Она хотела узнать про эту историю… Как Марецкий собирается продюсировать, в смысле… Как он обещал…
– Тебе обещал?
– Ну да!
– Эта история с песней за тысячу долларов? Так что тебе не нравится?
– Мне там все нравится! – испугался Дима.
– А зачем в таком случае прибежал стучать?
– Я же не стучать! – еще больше испугался Дима. – Я рассказать просто… Как просили… Как Мария просила…
– О чем… она… просила?..
Китайгородцев произнес фразу, отчетливо отделяя одно слово от другого. Каждое слово звучало как угроза.
– Я ей рассказал, в общем, как Марецкий мне предложил… Продюсировать, в смысле…
– Когда рассказал?
– Ну вот недавно. Мария приехала ко мне.
– Куда приехала?
– В ресторан.
– А ты что – хорошо с ней знаком?
– Видел я ее один раз. Всего. Когда Игорь Александрович с друзьями был. Ну вы же помните. Когда они концерт закатили…
– Помню, – сказал Китайгородцев. – Дальше!
– А больше я с ней не встречался. А тут она приходит… Недавно дело было… И говорит… Она меня запомнила, наверное, с того раза еще… И, значит, говорит… Что, мол, тут недавно Марецкий… То есть Игорь Александрович… Что он недавно тут вроде деньги у кого-то брал. Тысячу долларов. И она меня спрашивает, не знаю ли я – у кого. А брал он у меня. Ну вы же сами присутствовали. И я ей сказал, что Марецкий песню мне продал. А она спрашивает – ну и как? В смысле, пригодилась ли песня. Не знаю, говорю, я в принципе поработал над ней… То есть я-то готов… А вот Игорь Александрович… Некогда ему, наверное, – осторожно предположил Дима, боясь ненароком рассердить телохранителя своего несостоявшегося благодетеля.
– Некогда, – мрачно подтвердил Китайгородцев. – Ну а дальше что?
– Она мне говорит…
– Мария?
– Да. Она мне говорит, что приходи, мол, ко мне, расскажешь, как все было…
– Ты же ей и так все рассказал!
– Ну не знаю! Вы же просили рассказать. Я рассказываю.
Зачем он ей? Глаз на него положила? Заманивала? Это вряд ли. Какие еще варианты? В спокойной обстановке хотела поговорить? Под диктофон. Маша – девушка обстоятельная, информацию собирает добросовестно. Хотела размякшего парня раскрутить на полную катушку.
– Мы на сегодня договорились, – сказал Дима. – Вот я и пришел.
Он очень хотел, чтобы ему поверили.
– Не вовремя пришел, – оценил Китайгородцев. – И вообще, знаешь, не ходи ты сюда больше. Ну что ты как баба бегаешь и о своих прожектах, которые еще не осуществились, всем встречным-поперечным рассказываешь. Ты что – уже звезда? Без твоего интервью не обойтись? Ты кто такой? Николай Басков? Земфира? Боря Моисеев?
– Нет, – засмущался Дима. – Я не претендую, конечно… И вообще…
– Так что гуляй, – незлобиво напутствовал его Китайгородцев. – И чтоб я тебя больше здесь никогда не видел. Маше, кстати, что-нибудь передать?
– Нет-нет, – поспешно ответил понятливый Дима. – Не надо.
Китайгородцев отпустил наконец ворот его рубашки и покровительственно похлопал по плечу.
– Пока! – сказал он. – Еще увидимся.
Судя по выражению Диминого лица, без новой встречи с Китайгородцевым он запросто мог бы обойтись, но вслух ничего не сказал. Кивнул и торопливо побежал вниз по лестнице.
Маша совсем истомилась в ожидании.
– Дима, – объявил ей Китайгородцев. – Мы поговорили, и он ушел.
Что ушел – специально сказал. Чтобы Маша не рассчитывала на помощь и была покладистее. Китайгородцев придвинул стул и сел рядом с ней, отчего Маша испытывала еще больший дискомфорт.
– Ну и чего ты к этой тысяче долларов прицепилась? – спросил он участливо.
– О чем это ты? – запаниковала Маша.
– Я же разговаривал с Димой.
Давал понять, что многое ему уже известно.
– Марецкий для тебя, дурочки, старался, – продолжал он. – Когда ты чужую машину подрихтовала. Бросил все свои дела и помчался деньги для тебя искать. А ты в благодарность за это теперь сплетни собираешь. Да? Дима тебе зачем? Что ты от него хотела узнать?
– Ну как же, – неестественно ровным голосом произнесла Маша. – Игорь Александрович Марецкий собрался продюсировать молодого талантливого певца. Мне показалось интересным понаблюдать за рождением новой звезды. Брать интервью у состоявшегося мастера – это неинтересно. А вот быть свидетелем того, как звезда лепится опытным продюсером, – это привлекает.
Ее слова звучали бы обыденно, если бы не странная ироничная интонация, с которой Маша их произносила.
– Ты как-то это сказала…
– Как?
– Несерьезно, – пожал плечами Китайгородцев.
Другого слова он просто не мог подобрать.
– А, по-твоему, серьезно – обещать человеку продюсирование и тут же «стрелять» у этого «счастливчика» тысячу, которая заведомо не будет возвращена?
– Ну и что?
– А то! – сердито сказала Маша. – Ты действительно не видишь идиотизма ситуации или только прикидываешься? Ты хотя бы приблизительно представляешь себе, сколько стоит раскрутка начинающего певца, сколько на это надо денег? Я вот недавно разговаривала со Шмилевичем…
– С каким Шмелевичем? – не понял Китайгородцев.
И тогда Маша засмеялась. Смех был обидный. Высокомерный. Так иногда взрослые смеются над детьми, которые ни с того ни с сего вдруг решили, что они ровня взрослым и могут по-взрослому рассуждать.
– Не Шмелевич, а Шмильевич. Юрий Шмильевич Айзеншпис, – сказала Маша. – Тебе это ими вообще хоть о чем-нибудь говорит? Музыкальный продюсер. Самый известный в нашей тусовке. Он вывел в люди
