границу. Без Люды, естественно.
– Нет, это невозможно! – покачал Баранов головой. – Я откажусь!
Китайгородцев неопределенно пожал плечами.
– Я так и скажу, что не могу, – уже тверже сказал Баранов. – По семейным обстоятельствам. Не буду раскрывать подробностей. А просто скажу: по семейным обстоятельствам.
Ему такой ход, по-видимому, казался беспроигрышным. Но Китайгородцев понимал, что этот номер не пройдет. Он хотел сказать об этом Баранову, но Люда его опередила.
– Нет, надо не так, – сказала она, смущаясь в присутствии Китайгородцева. – Тебе надо паспорт потерять, Антон. Заграничный. Когда вам визы будут открывать. В общем, в последний момент. И тогда вместо тебя кого-то другого отправят. У кого документы будут в порядке. Потому что твой паспорт восстанавливать – это время. А никто ждать не будет. И ты останешься здесь.
Уже ночью, улучив момент, когда Баранов вышел из кухни, Люда спросила у Китайгородцева, понизив голос почти до шепота:
– А это правда, что Антон убил бандита?
Китайгородцев замешкался с ответом, не зная, что именно Баранов говорил Люде, и понимая, что своим ответом может навредить Баранову.
– Он ведь вам рассказывал, – произнес осторожно Китайгородцев. – Что знает сам.
– Я не от него подробности узнаю, а от тех, кто работает в доме, – пожаловалась Люда. – Мне сказали, что на Викторию Александровну напали, что в это время там был и Алеша и что Антон стрелял в бандитов и одного убил. Это правда?
В ее взгляде угадывалось не беспокойство, а страх. Она боялась за Баранова. Но Китайгородцев уже знал, как ей ответить.
– В чужом пересказе все всегда выглядит не так, как было на самом деле, – сказал он. – И в этом случае – тоже. Антон вам ничего не рассказывает не потому, что там было что-то ужасное, а потому, что это нам запрещено по службе. Служебная тайна. Только и всего.
Ничего, мол, серьезного. Больше слухов, чем стрельбы.
Но Люда ему не поверила. Это было видно по ее глазам.
На крыше проскуровского особняка Китайгородцев увидел человеческую фигуру.
– Кто это? – спросил он у проходившего мимо Алексея Алексеевича.
– Резо, – коротко ответил тот. – В профилактических целях.
Китайгородцев обошел дом, нашел лестницу, по которой человек поднялся на крышу, и дождался, пока тот спустится на землю.
Грузин был худ и тщедушен. Но взгляд выдавал в нем человека сильного. Жесткий был взгляд.
– Вы – Реваз Тесадзе? – спросил Китайгородцев.
– Да, – ответил грузин односложно.
– Работаете в фирме «Вектор Плюс»?
– Да.
– А фирма эта принадлежит вашему отцу?
– А вы по какому вопросу? – спросил Тесадзе таким тоном, что стало понятно: дальнейшие расспросы невозможны.
Но Китайгородцев все-таки сделал попытку.
– Я хотел спросить вас о Лории, – сказал он.
Глаза Тесадзе сузились. Прищур прицелившегося человека. Словно он в Китайгородцеве распознал врага.
– При чем тут Лория? – медленно произнес Тесадзе.
– Мне говорили, что он рассорился с вашим отцом.
– Вы кто?
Китайгородцев продемонстрировал собеседнику свое удостоверение. Ничего особенного Тесадзе в том удостоверении не обнаружил. Ну частное охранное предприятие. Ну, охранник. Ну и что?
– Ну и что? – произнес Тесадзе равнодушно.
Развернулся и пошел прочь. Метров сто прошел, а тут примчался Петя на своем квадрицикле, увидел уходящего Реваза, нагнал его, квадрицикл бросил, и они с грузином пожали друг другу руки. Потом Тесадзе и вовсе приобнял мальчишку за плечо, и дальше они уже вместе пошли. Со стороны глянешь – друзья. Будто и нет у них разницы в возрасте.
Китайгородцев разыскал Алексея Алексеевича в доме. Искал целенаправленно, но сделал вид, будто наткнулся случайно. И разговор поначалу пошел о вещах малозначимых, и только потом, будто между прочим, Китайгородцев коснулся интересующей его темы.
– Увидел этого грузина, – сказал он. – Тесадзе. По крышам прыгает. Странно.
– Что странно? – не понял Алексей Алексеевич.
– Как простой работяга. Будто и не его отец хозяин фирмы. Мог бы должность какую-то занять. Отдельный кабинет, персональная машина, секретарша в мини, все дела. Поспособствовал бы папаша.
– А он не хочет.
– Кто?
– Реваз. Ничего ему от отца не нужно. Просто работает. Как все. И никаких поблажек.
– Он в контрах с отцом? – предположил Китайгородцев. – Поссорились?
– Любви там нет, – ответил Алексей Алексеевич. – А что?
– Ничего, – пожал плечами Китайгородцев. – Теперь понятно.
Люда Потапова пылесосом снимала несуществующую пыль с роскошных диванов в огромной гостиной проскуровского особняка. Увидев проходящего Китайгородцева, улыбнулась ему несмелой улыбкой. Он улыбнулся в ответ, прошел дальше, но тут вдруг до него дошло, что улыбка не несмелой была, а жалкой, и он, растревоженный, вернулся в гостиную. Он не ошибся. Люда оставила включенный пылесос и шла торопливо через гостиную, но гостиная была слишком велика, и Люда не успела укрыться от посторонних взоров. Согнулась пополам, и ее стошнило на дорогущий паркет хозяйского дома. Китайгородцев уже был рядом, но Люда старательно от него уворачивалась, некрасиво размазывала мокроту по лицу и стыдливо бормотала:
– Я сама! Не надо ко мне подходить! Я вас очень прошу! Я сама!
Она беременна, понял Китайгородцев.
Swiss’да:
Шестнадцать уродов в твоем списке – это полная лажа. Надо выбрать главного. Это не очень трудно.
Pedro:
У меня не получается. Когда три, когда пять, но один – никогда.
Swiss’да:
Есть хороший способ. Из всех уродов оставь двоих. Или троих. Не больше. Потом новую пару или тройку составь. Можешь туда вместе с новыми уродами кого-то из первой пары-тройки включить, если кажется, что его там не хватает. Потом еще одну пару-тройку составь. И таких комбинаций у тебя может быть сколько угодно, хоть десять, хоть пятьдесят. В этих парах-тройках то одни уроды будут, то другие. Но когда ты посчитаешь, кого и сколько раз ты в эти комбинации включил, окажется, что есть среди них чемпион. Тот, кто чаще всех.
Хамза распорядился не допускать на территорию проскуровского поместья Реваза Тесадзе. Узнав об этом, отец Реваза, Шалва Тесадзе, позвонил Проскурову. Тот пришел в бешенство, вызвал к себе Хамзу, устроил разнос и велел отменить распоряжение по поводу Реваза. Все доводы Хамзы
