стены свое бесполезное ружье и вступил наконец в полосу света. И Китайгородцев сразу же увидел гранату. Шаров держал ее в руке, которой удерживал и мальчика, а освободившейся рукой он на глазах у Китайгородцева выдернул чеку и протянул ее Китайгородцеву:
– Держи!
Китайгородцев не шелохнулся.
– Пока я удерживаю рычаг, граната не взорвется, – на всякий случай сказал Шаров. – Но если со мной что-то случится и я рычаг не смогу держать – мальчишку в клочья разнесет.
– Я в курсе, – кивнул Китайгородцев.
Правдивость слов Шарова он подтвердил специально для Проскурова – чтобы тот глупостей не натворил.
– И пистолет свой дай! – требовательно сказал Шаров и протянул свободную руку.
– Я не дам его тебе. Я жить хочу.
– Я в тебя стрелять не буду, дурачок, – осклабился Шаров.
– Не уверен.
Шаров улыбаться перестал. Обозлился. Но ничего поделать он сейчас не мог. У него одна только граната, и он ее до последнего будет беречь. И он понимал это, и Китайгородцев. Так что в этой партии у них случилась боевая ничья.
Шаров пошел мимо Китайгородцева. Проскуров сделал было шаг следом, но Китайгородцев встал между ним и Шаровым. И теперь Китайгородцев видел ту часть детской комнаты, которую не видел прежде. Там на полу лежала несчастная няня, Оксана Петровна. Бесформенное кровавое пятно на ее ночной рубашке разрасталось буквально на глазах. Наверное, налетчики смогли усыпить ее бдительность, и она открыла им дверь, позабыв о данных ей инструкциях.
– Оставайтесь на месте! – сказал Китайгородцев Проскурову, и у него сейчас был хриплый голос.
Шаров шел по коридору. Китайгородцев двинулся за ним следом, но старательно держал дистанцию, чтобы его визави не занервничал.
– Я могу поехать с тобой, – предложил Китайгородцев.
Шаров только выругался в ответ.
– Тебе будут нужны заложники, – подсказал Китайгородцев. – Одного мальчишки мало. Вдруг тебе не удастся сразу скрыться? Вдруг тебя обложат? С тобой будут торговаться, ты пойми. Так делают всегда. Они тебе автомат – ты отпустил заложника. Они тебе вертолет – ты еще одного отпустил.
Они дошли до лестницы, ведущей на первый этаж, и тут Шаров остановился и даже сделал шаг назад. Выругался.
На лестнице стояли два охранника из «Барбакана». И еще Хамза маячил внизу, на первом этаже.
– У него граната без чеки! – громко сказал Китайгородцев.
Все услышали. Увидели. И замерли, не зная, что им предпринять.
– Надо дать ему уехать! – сказал Китайгородцев специально для Хамзы.
И смотрел он на Хамзу.
Он хотел, чтобы Хамза его понял. Он очень выразительно смотрел. Можно было не бояться, что Шаров расшифрует этот взгляд Китайгородцева, потому что Шаров вжался спиной в стену и смотрел только на своих врагов на лестнице, и Китайгородцев мог семафорить Хамзе, как ему заблагорассудится. Он даже, осмелев, продемонстрировал Хамзе зажатый в руке пистолет. Хамза понял и велел охранникам на лестнице освободить дорогу.
Шаров пошел вниз. Китайгородцев за ним следом.
Вышли из дома. И здесь были еще два охранника. Они стояли у фургона, в котором приехали налетчики, и их присутствие здесь спутало Китайгородцеву все карты. Потому что Китайгородцев уже собирался стрелять. Готов был открыть огонь на поражение. Он все рассчитал. Он стреляет Шарову не в спину, а в голову. В спину нельзя, потому что к груди Шаров прижимает мальчика, и тот может пострадать, если пуля пройдет навылет. А в голову – совсем другое дело. После этого у Китайгородцева есть несколько секунд до взрыва гранаты. И ему тогда останется одно из двух. Схватить гранату и отбросить как можно дальше – если убитый им Шаров гранату выронит. Схватить мальчика и прикрыть его собой – если с гранатой Шаров так и не расстанется. А эти двое у фургона все испортили. При них нельзя было стрелять. Потому что при взрыве гранаты им не уцелеть.
– Хамза велел не мешать, – сказал охранникам Китайгородцев.
И сам Хамза тотчас появился в дверях, крикнул:
– С дороги! Дайте ему уехать!
Шаров забрался на водительское место с проворностью, какой Китайгородцев от него не ожидал. Но теперь ему мешал ребенок. Трудно вести машину, когда держишь в руках такое орущее существо.
– Я могу поехать с тобой, – с готовностью вызвался Китайгородцев. – Буду держать ребенка.
Шаров заколебался. Китайгородцев поспешил обрисовать, чем еще он может быть полезен.
– И не факт, что за ворота тебя выпустят, – сказал он. – А так я им скажу…
Да, это правда. Он не раз помог Шарову в последние пять минут.
– Садись! – скомандовал Шаров.
Не знал еще, что тем самым он подписал себе смертный приговор.
Прежде чем сесть в машину, Китайгородцев прикрикнул на топтавшихся неподалеку охранников:
– Уходите отсюда! Не нервируйте его!
На самом деле он жизни им спасал.
Они неохотно пошли прочь.
Китайгородцев сел в машину. Шаров завел двигатель. И только после этого передал ребенка Китайгородцеву.
Китайгородцев принял Алешу левой рукой и как только прижал его к себе покрепче – выстрелил в лицо Шарову. Того отбросило. Китайгородцев рванул ручку двери. Дверь не открылась. При включенном двигателе замки дверей заблокировались. Китайгородцев знал о подобной особенности многих автомобилей, но здесь он вспомнил об этом слишком поздно. И остающихся до взрыва гранаты пары секунд ему теперь хватало только на то, чтобы попробовать спасти мальчишку. Китайгородцев повернулся спиной к Шарову, Алешу положил на сиденье, сам навалился сверху, прикрывая мальчика собой.
Ничего больше он сделать не мог.
Он ничего больше и не делал.
Лежал на мальчишке и ждал взрыва.
Взрыва не случилось.
Шаров криво сидел за рулем, навалившись левым боком на дверцу. Где-то там, под ним, наверняка и была сейчас граната. Возможно, он ее прижал своим телом, и только потому граната не взорвалась: рычаг не сместился и не воспламенился запал.
Китайгородцев осторожно протянул руку и повернул ключ в замке зажигания. Двигатель умолк. Двери разблокировались. Все так же осторожно Китайгородцев потянул за ручку и открыл дверь. Ему оставалось только шагнуть наружу. Но тут случилось неожиданное. К водительской двери автомобиля подскочила растрепанная и безумная на вид Люда Потапова, рванула дверь на себя, та распахнулась, и мертвый Шаров вывалился из машины под ноги Люде. Вместе с гранатой.
– Ложись!!! – заорал Китайгородцев.
Прикрыл мальчика собой.
Громыхнул взрыв. Оглохший на время Китайгородцев выскочил из машины и побежал к дому, прижимая к себе орущего от страха Алешу.
Виктория была в шоке после случившегося, и Китайгородцев не решился отдать ей Алешу. Он передал мальчика Проскурову. Сергей Алексеевич тоже был не в себе, но в меньшей степени, чем Виктория. Взял Алешу, ушел с ним в кабинет, прижимая к себе бережно. Алеша кричал не переставая. И ничто не помогало.
– Его надо покормить, – сказал Китайгородцев. – И будет лучше, если грудью. Привезите сюда мамашу какую-нибудь кормящую.
– Хорошо, я сейчас распоряжусь, – пробормотал Проскуров.
Похоже, необходимость что-то делать возвращала его к жизни.
