– Из-за того, что он тебя уволил.
– И – что?
– И ты попал.
– Куда?
– Ну, неприятности, – сказала Ксюха. – Чего случилось-то?
– Вляпался, – ответил Хмель. – Такая жуть – не передать.
– Расскажешь?
– Зачем? Все обошлось. По крайней мере для меня.
– И все равно, если бы не Суворкин…
– Да пошел он к черту, – равнодушно сказал Хмель.
Ксюха кротко кивнула в ответ.
У Хмеля кружилась голова. Только закроешь глаза – и будто на карусели крутишься. Неприятно.
– Ты не против, если я останусь у тебя? – спросила Ксюха.
– Как хочешь, – буркнул Хмель.
Ему действительно было все равно.
– Могу приготовить кофе, – предложила Ксюха.
– Нет.
– Или чай.
– Нет.
– Я могу за пивом сбегать.
– Нет.
– Тебе плохо?
– Да.
– Тогда – холодный душ, – сказала Ксюха. – Ледяной. Будет легче.
– Я не хочу, – заупрямился Хмель.
– Будет легче, – прошептала Ксюха и стала раздевать Хмеля.
Ее движения были уверенные, но нежные. Так только мать способна обхаживать свое неразумное, но любимое чадо. Хмель млел и не противился. Ксюха раздела его, отвела, держа за руку, в ванную комнату. Там был яркий свет. И Ксюха увидела вблизи, как выглядит Хмель – во всех подробностях. Она заплакала. Слезы сами собой покатились из глаз.
– Хмелечка! – бормотала Ксюха исступленно. – Хмелюшка, родной! Что с тобой было?
Нежно касалась пальцем его лица, стараясь не задеть ссадины и синяки. Потом ее палец скользнул ниже и замер под синяком на груди Хмеля.
– А это что? – спросила Ксюха.
– Ударили ножом, – ответил Хмель. – А там была монета. Синяком отделался.
Нетрезвый Хмель лежал на диване, и его все крепче сковывало приятное оцепенение. Еще немного – и он провалился бы в сон. Но рядом зашевелилась Ксюха. Хмель очнулся. Он не смог вспомнить, что за картины ему привиделись только что, но атмосфера нарождавшегося сна все еще жила в нем, и он пробормотал, не желая окончательно выныривать из полудремы:
– Ты даже не знаешь, что есть такие места… Там все по-другому… Там в болоте живут люди… То есть никакие они не люди… Такие, знаешь, призраки… Упыри болотные… Я никогда не думал, что так бывает.
– Ты был там? – осторожно спросила Ксюха.
– Ага.
– Что ты там делал?
– Я не знаю. Сейчас мне кажется, что это было не со мной.
Хмель проснулся среди ночи, потому что озяб. Он был гол, а простыня, которой он укрывался, сползла на пол. Ксюха спала рядом с ним, свернувшись калачиком. Заснула, как была – в одежде.
Хмель встал. Его мучила жажда. Попил воды из-под крана. Не то. Ему хотелось пива. Он вернулся в комнату и стал одеваться. Проснулась Ксюха. Спросила:
– Ты куда?
– За пивом.
Ксюха села на диване.
– Тебе легче? – спросила она.
– Да.
– Я пойду с тобой.
– Не надо.
– А если менты?
– Ну и что? – пожал плечами Хмель, но уже напрягся.
– Ты после перепоя, – пояснила Ксюха. – Выглядишь неважно. Первый встречный мент попросит документы. А так – я рядом. И я трезвая.
Хмель не стал возражать.
Он оделся. Ксюха его экипировку дополнила своим плеером. Заботливо приладила Хмелю наушники.
– Что там у тебя? – спросил Хмель.
– H.I.M.
– Фрики финские, – сказал Хмель равнодушно.
Вышли из квартиры. Окно в подъезде было разбито, и с улицы вползала сырость – ночью прошел дождь. Ксюха непроизвольно передернула плечами. Хмель надел на нее свою куртку. Благодарная Ксюха одарила его бело-красной шапочкой и что-то сказала. Хмель не услышал, в наушниках гремела музыка, но он сделал вид, что понял.
У подъезда была большая лужа. Увидев ее, Хмель скис. Вспомнил про болота, из которых он вырвался совсем недавно. Только в этой луже не звезды отражались, а городские фонари.
Свернули в арку. В ушах Хмеля гремела музыка. Ему казалось, что слишком громко. Он сорвал наушники и шел, постепенно обретая слух. Вот он уже услышал звук своих шагов. И не сразу сообразил, что не слышит шагов Ксюхи.
Обернулся. Ксюхи не было. Хмель крутанулся на месте волчком, в одну секунду фотографируя взглядом панораму. Никого вокруг. Обеспокоенный Хмель быстрым шагом пошел обратно.
В темной арке он наткнулся на Ксюху. Она лежала лицом вниз. Хмель ни на секунду не усомнился в том, что это Ксюха – на ней была его куртка.
Хмель сначала тронул ее за плечо. Она не отозвалась. Тогда Хмель перевернул ее на спину. Во лбу у Ксюхи темнело отверстие. Хмель уже видел точно такое, и было это совсем недавно – в лесу, в покинутой людьми деревне. Там Виталик получил в затылок пулю и упал с Хмелем лицом к лицу, и у Виталика на лбу была такая же точно фигня.
Хмель знал, что это бесполезно, но все равно позвонил в «Скорую» с ближайшего телефона-автомата. Дожидаться приезда врачей он не стал, а вышел на дорогу и поймал такси. Несколько раз за то время, что они ехали по ночной Москве, Хмель оглядывался. Насторожившемуся таксисту это не понравилось, и он, когда довез Хмеля до места, распрощался с беспокойным пассажиром с видимым облегчением.
Хмель вошел в спортбар, где несколько часов назад он так неприлично нахлестался.
До закрытия заведения оставалось совсем немного времени. Публики, соответственно, тоже.
При виде Хмеля что-то сделалось с барменом. Вроде изумился сильно.
– Там в туалете у вас зеркало, – начал было Хмель.
Но бармен его остановил:
– Погоди-ка!
Он исчез и вернулся очень скоро с менеджером бара. И менеджер на Хмеля смотрел так, как никогда прежде не смотрел.
– Идите со мной, – предложил менеджер.
