– Кто сказал?
– Все сказали.
– Все – это кто?
– Официант и менеджер.
– Врут! – осерчал Хмель.
– Нет, с этим все нормально, – успокоил его Суворкин. – Я денег дал. Мы подружились. Они хотели бы помочь, но не могли. Да и не видно из кафе ничего, если честно.
– Ты проверял?
– Я проверял.
– Но он же где-то был! – сказал Хмель. – Он меня пас!
– Он был.
– Да? – возбудился Хмель. – Где? На улице?
– Я думаю – в машине. Понимаешь, я сижу за столиком, смотрю в окно и с официантом разговариваю. Он говорит: ну, парочка в тот вечер тут сидела, долго. Когда ушли, место пустовало, потом еще одна пара появилась, люди в возрасте, кушали мороженое, вроде как годовщина знакомства, тридцать лет свои отмечали.
– Юбилей, – меланхолично поправил Хмель.
– Угу. В общем, я сижу, тоскую. Тут прямо перед окном останавливается машина…
– Какая? – встрепенулся Хмель.
– Нет, она тут ни при чем. Просто на мысль меня натолкнула. Я официанта спрашиваю: а может, тут машина под окнами стояла в тот вечер? Он сначала не включился. Я подсказываю: джип какой-нибудь. Правильно?
– Ну! – сгорал от нетерпения Хмель.
– И когда я ему сказал про внедорожник, он сразу же вспомнил. Там был «Дефендер».
– Это что?
– Это «Лендровер» такой.
– Как у тебя?
– Нет. Он грубее и старее, весь такой квадратный из себя. Брутальный очень внедорожник. Номер, естественно, официант не запоминал. И даже цвет с уверенностью не назвал. Темно ведь было. Какой-то такой: темно-синий, темно-зеленый или вовсе даже черный.
– В общем, темный «Дефендер».
– Да.
Хмелю понравилось, что детский сад был огорожен. Вряд ли милицейский патруль беспричинно сунется на территорию. Какая-никакая гарантия, что ночь пройдет спокойно.
Хмель специально ушел подальше от того места, где светили фонари, и через ограду перемахнул там, где было потемнее. Место он себе облюбовал на открытой веранде. Там были узкие скамьи и еще стол. Хмель лег на стол. Жестко. Он ворочался. Так прошло полночи.
Задремавший было Хмель вдруг услышал какой-то шум. Он превратился в слух. Женский смех. Это в той стороне, где двухэтажное здание детского сада. От входной двери отделились две тени. Хмель провожал их взглядом. Мужчина и женщина. Мужик здоровый. Хмель надеялся, что они уйдут. Но ушла только женщина. Щелкнул замок входной калитки. Звук женских каблучков постепенно растворялся в темноте. А мужик вернулся. И пошел поспешно по территории. Это охранник, понял Хмель. Сторож, если по-старому назвать. Вот урод. Выгонит теперь. Охранник был уже совсем близко. И наконец увидел Хмеля. Остановился и спросил грозно:
– Ты что тут делаешь?!
Напугать хотел.
– Две секунды даю, чтобы убрался! – рычал охранник. – Иначе вызову милицию!
Но он к Хмелю не приближался. Осторожничал, типа. Здоровый, но не шибко смелый, получается.
– Будем знакомы, – сказал доброжелательно Хмель. – Мне очень жаль, что так получилось. Такая работа, вы поймите. Но я буду вынужден доложить.
Охранник озадаченно молчал.
– Поступали сигналы, – прежним спокойным голосом вещал Хмель. – Что гости ходят по ночам в детский сад. И даже гостьи. Поручено проверить. Все сошлось, – вроде бы даже с сожалением сказал Хмель.
Он понимал, что озадачить смог, но по-настоящему еще не напугал.
– Вы кто такой? – спросил недружелюбно охранник.
Но уже без угрозы в голосе.
– Я по поручению Суворкиной, – ответил Хмель. – Вам такая фамилия известна?
Молчание в ответ. Онемел охранник. Тут Хмель угодил в самую точку. Еще бы охраннику эту фамилию не знать. Почитывает, наверное, всякие грозные бумаги, вывешенные в этой богадельне на доске приказов. Про усилить, про уволить, про выговор кому-то. А кем подписаны приказы? Суворкиной подписаны. Хмель лично видел такие бумаги, когда развозил по детским садам рекламные листки. Рекламу штампует фирма Суворкина-сына. А надзирает за всеми детскими заведениями Суворкина-мать. Суровая Суворкина, как про нее однажды сказали в присутствии Хмеля.
Охранник молчал, будучи не в силах постичь масштабы случившегося с ним несчастья. Хмель догадывался, что теперь его можно брать голыми руками. Тут главное – не пережимать. Не загонять бедолагу в угол. Подобрее как-то надо. Почеловечнее.
– Только без обид, – дружелюбно предложил Хмель. – Мне самому такая работа не в кайф. Ночь, темно, зябко, и я тут, как дурак, торчу. А так – ну какие у меня претензии? И вообще – какое мне дело, кто с кем встречается? Правильно?
Охранник, видимо, уловил нотки сочувствия в голосе собеседника.
– Да и противно это все – выслеживать, – гнул свое Хмель.
– А чего же это у тебя работа такая? – несмело вякнул наконец охранник.
Он еще не пришел в себя окончательно, но и молчать так долго было неприлично.
– Я вообще по бумажной части у Суворкиной, – доверительно сообщил Хмель. – Шестой подползающий, как говорили в одном фильме. Если честно, то просто пойди-принеси. Маленькая должность. Так что когда подваливает какая-то работенка позорная… как сегодня, в смысле… таким, как я, поручают.
– Ну а если ты, допустим, не видел ничего?
– Да как же я не видел! – вздохнул Хмель.
– А вот как раз сегодня, предположим, здесь никого не было.
– То есть не говорить? – прозревал Хмель.
– Ага. Пойдем-ка, кстати, ко мне в дежурку. Ты чаю хочешь?
– Мне нельзя, – изобразил нерешительность Хмель.
– Почему?
– Еще увидит кто…
– Четыре часа утра! – сказал с чувством охранник. – Ну кому оно надо – следить!
– Ладно, – сказал Хмель. – Отмазка будет такая. Я просидел до четырех. А потом зашел к тебе все проверить лично.
– Но ты видел или нет? – волновался охранник.
– Женщину?
– Ну!
– А ты как думаешь?
– Не видел! – сказал охранник убежденно.
– Видел.
– Да? – мгновенно впал в уныние охранник.
– Врать бесполезно. Все равно всплывет. После меня пришлют кого-нибудь проверить, он увидит, и что тогда?
– Но это будет другая смена. Не моя. А я в свою уже не буду водить никого.
– Да? – спросил с надеждой Хмель.
