очевидное. – Ворюга и подлец. Ну так я ему морду набью – и все дела. А в тюрьму – не надо.
– Морду набить – это противозаконно, – погрозил мне пальцем Мартынов. – Я как прокурорский работник…
– Вы как прокурорский работник лучше надзирайте за соблюдением законности в органах внутренних дел, – посоветовал я. – А то вам кажется, наверное, что там одни ангелы в погонах работают, а люди вот жалуются. А с Деминым я сам разберусь.
– Только без членовредительства! – напутствовал меня Мартынов.
– Жить будет, – пообещал я. – Но без удовольствия.
В офисе, когда я туда приехал, кроме Демина, была еще и Светлана.
– Свет, тебя просили в приемную Кондакова зайти, – сказал я.
Кондаков – это руководитель телеканала, на котором демонстрируется наша программа. Я к Кондакову захаживаю нередко, а вот для Светланы это событие.
– Зачем? – удивилась Светлана.
Только теперь я обнаружил свою промашку. Мне ее всего-навсего выпроводить требовалось, предлог я придумал на ходу, да малость не рассчитал.
– Не знаю, – отмахнулся я. – Ты сходи, узнай, в чем там дело.
Она, наверное, заподозрила, что я ее разыгрываю, но больно уж вид у меня был серьезный – поверила и вышла. Мы остались вдвоем с Деминым. Меня душила злоба. Я подошел и ударил его. Демин кувыркнулся со стула, так что только штиблеты его в воздухе мелькнули, и упал на пол, произведя немалый шум.
Моя ошибка заключалась в том, что я приступил к экзекуции сразу. Светлана, хотя и вышла из кабинета, не успела уйти далеко. Заслышав шум за дверью, она ворвалась в комнату и повисла на мне.
– Прррочь! – рычал я. – Дай я этого гада сделаю!
– Женька! – визжала Светлана. – Женька, миленький, не надо!
Демин торопливо отступал за стол, надеясь там отсидеться. Но я стряхнул с себя Светлану и все-таки дотянулся до него.
– Вот тебе, гад! За воровство твое! За подлость!
Я мутузил его безжалостно, как бьют настоящих врагов. Наверное, я бы его покалечил, если бы не наш вовремя подоспевший водитель. Я уже загнал Демина в угол, ему некуда было деваться и до инвалидности ему оставалось всего ничего, как вдруг кто-то сильный обхватил меня сзади и отшвырнул. Это и был наш водитель.
– Не надо! – сказал он, вставая между мной и Деминым.
Демин выглядел неважно. Лицо разбито, рубашка порвана. Его вид меня отрезвил.
– Хорошо, – пробормотал я. – Будем считать, что он свое получил.
Светлана смотрела испуганно. Наверное, никогда прежде она не видела меня в таком состоянии.
– Чего это ты с цепи сорвался? – осведомился Демин, хлюпая разбитым носом.
– А ты не догадываешься? Ты вообще ничего не хочешь нам рассказать? Не хочешь рассказать, как за сто долларов купил грузовик-развалюху, а нам выставил счет на тысячу долларов и деньги потом присвоил? Не хочешь рассказать про молдаван, которые строили для нас декорации и которым ты заплатил только четверть от той суммы, что была заложена нами в смету? Ты не хочешь нам рассказать об уворованных у нас, у всех нас, – я обвел рукой комнату, – деньгах? О тех тридцати тысячах долларов, которые ты присвоил за последние несколько месяцев?
Светлана слушала меня и не верила услышанному. Дело тут было вовсе не в деньгах. Просто когда ты ощущаешь себя членом команды, предательство в собственных рядах воспринимается как настоящая трагедия. И первой реакцией зачастую бывает неверие. Потому что верить не хочется.
– Илья! – сказала Светлана. – Что он такое говорит?
Наверное, ей хотелось, чтобы Демин как можно быстрее развеял вдруг возникшие сомнения. Но он молчал. И это уже многое объясняло.
– Я был в прокуратуре, – сказал я. – У Мартынова. Он показал мне кое-какие бумаги. То, что им удалось раскопать. Сомнений нет, наш многоуважаемый коллега, – кивнул я на Демина, – оказался нечист на руку.
– Илья, это правда?
Демин только засопел в ответ. Светка смотрела на него, и по ней было видно – страдает. Не ожидала предательства. Когда не ожидаешь – всегда больнее.
– Мартынов предлагал этого гада в тюрьму засадить, – сообщил я Светлане. – Я сказал, что не надо никакой тюрьмы, а просто пусть он катится на все четыре стороны.
– Да, пусть катится, – эхом отозвалась Светлана.
Даже не отставка. Позорное изгнание. Увольнение с «волчьим билетом». С телевидением Демин теперь может распрощаться навсегда. Он осознал наконец, какой катастрофой завершается его карьера на телевидении.
– Да вы что! – пробормотал он растерянно. – Я все верну!
– В этом – никаких сомнений! – зло сказал я. – До копеечки!
– Обещаю!
– Причем немедленно!
– В самое ближайшее время, – вильнул Демин.
– Немедленно! Все тридцать тысяч!
– У меня пока нет…
– Это твои проблемы!
– Хорошо! – поспешно ответил Демин. – Но только давайте не будем ссориться!
Подразумевалось, что он останется в команде. Как будто это было возможно. Лично я такой возможности не видел. Светлана – тоже.
– Нет! – сказала она твердо. – Ты уйдешь! Это решено!
Демин совершенно обездвижел. Случалось, что я с ним ссорился, иногда по делу, иногда – нет, но всегда, в любых ситуациях, когда ему приходилось совсем уж туго, Светлана неизменно вставала на его защиту. Она видела все деминские недостатки, иногда и сама сердилась на него, иногда посмеивалась и беззлобно над ним подтрунивала, но все же она была ему защитницей. Как мать, которая – что бы там ни было! – непременно возьмет под защиту своего непутевого сына. Он не сын ей был, конечно, хорош сынуля, который старше матери, а все-таки что-то материнское в Светлане угадывалось. И вот она от него отрекалась. И он больше не мог рассчитывать на ее поддержку. Кажется, это сделанное им открытие потрясло его больше, чем даже учиненная мною расправа. Ему не на кого было больше рассчитывать. Это был полный крах. Конец всему. Изгнание из рая.
– Да вы что! – пробормотал Демин. – Что же вы делаете!
У него даже губы дрожали, как мне показалось.
– Хорошо! – закивал он головой часто-часто. – Я вам предъявлю все эти деньги! Прямо сейчас! Немедленно!
Он будто решился и отступать уже был не намерен. Да и некуда ему было отступать, честно говоря.
– Едем! – сказал он.
– Куда? – спросил я.
– Туда, где деньги!
– Я с вами! – быстро сказала Светлана.
То ли она думала, что я где-нибудь по дороге Демина прибью, то ли подозревала, что он со мной где-то в безлюдном переулке расправится, но наедине она не оставила бы нас ни за какие коврижки.
– Хорошо, – кивнул я. – Поедешь с нами.
Мы втроем спустились вниз. В лифте люди без стеснения таращились на потрепанного и окровавленного Демина.
– Это грим, – сообщил я. – Готовимся к съемке очередного сюжета.
– Ну надо же, как похоже! От настоящей крови не отличишь!
Демин слушал всю эту ахинею и зло сопел.
Ехать решили на его машине. Демин сел за руль.
