– А я не о вашем главвраче говорю, – безжалостно лишил его надежды Хургин. – О тех, кто еще выше находится. Так что и ваш главврач будет вызван на ковер.
Он блефовал, но слишком сильно было желание хоть чем-то помочь Козлову.
– Не надо никому угрожать, – сказал недовольным голосом Большаков.
– Ставить в известность о близких неприятностях – это еще не угроза, – мстительно парировал Хургин.
Завотделением торопливо распахнул дверь палаты. Козлов лежал на кровати и рассматривал потолок. Рядом, на стуле, дежурил санитар. Он обернулся к вошедшим и окинул их скучающим нелюбопытным взглядом.
– Что скажешь? – спросил завотделением.
– Он в норме.
– Хорошо. Выйди.
Хургин подошел к кровати.
– Здравствуй, Олег.
Козлов повернул наконец голову. Доктор обратил внимание на происшедшую перемену – в глазах засветилась жизнь.
– Вы меня узнаете?
– Да, – ответил Козлов.
Хургин обернулся и посмотрел на завотделением. Тот отвел взгляд, сделав вид, что рассматривает пейзаж за забранным решеткой окном. Они были способны сделать с Козловым все, что угодно: лишить его разума, а затем вернуть к жизни – в любую минуту, когда им это заблагорассудится.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Хургин.
– Нормально. Только голова какая-то…
– Какая?
– Пустая.
Хургин опять обернулся к завотделением и зло сказал:
– Не советую!
– Что такое? – изобразил недоумение тот.
– Не советую! – крикнул Хургин. – Вам это «лечение» боком выйдет!
Его душила злоба.
– Не надо кричать, – сказал Большаков. – Не забывайте, что вы находитесь здесь неофициально.
– В таком случае можете сами заниматься с Козловым! – зло ответил Хургин. – У вас это неплохо получается.
Большаков промолчал. Хургину понадобилось некоторое время, чтобы хоть немного унять разбушевавшийся темперамент.
– Олег, я хотел бы с вами поговорить, – сказал он после паузы. – Давайте вернемся к нашему разговору о вашем детстве. Не возражаете?
– Нет, – качнул головой Козлов.
Хургин достал из папки пачку фотографий.
– Это снимки из вашего альбома, Олег. Ваше детство.
Стал перебирать снимки, раскладывая их пасьянсом перед Козловым. Вот на фотографии маленький Олег со своей матерью. На голове мальчугана пилотка.
– Рассказывайте, – попросил Хургин.
– О чем?
– Об этих фотографиях. Вы помните, как вас фотографировали?
– Да. Это я в детском саду. Пришел какой-то фотограф и за пятьдесят копеек делал снимки всем желающим. Дело было вечером, мама за мной пришла, поэтому мы здесь вместе.
– А вот этот снимок?
– Нас мамин знакомый фотографировал.
Берег водоема. На заднем плане множество людей, Олег и его мама улыбаются в объектив.
– Счастливое время, да? – спросил Хургин.
– Да. Был выходной, мы поехали втроем на речку…
– Втроем? – переспросил Хургин.
– Да. Третий – тот самый мамин знакомый, дядя Женя его звали.
Хургин обернулся и выразительно посмотрел на Большакова. Тот пожал плечами. Он ничего пока не понимал в происходящем.
– Провели там целый день, да? – спросил Хургин.
– До самого вечера.
– Обгорели, наверное, на солнце?
– Нет.
– Что же вы за солнцеустойчивые такие?
– Мы в тени устроились.
– Хорошо это помните?
– Конечно.
И опять Хургин взглянул на Большакова. Потом выложил перед Козловым следующий снимок. Олег, его мать и тетя Алла.
– Это вы в Смоленске?
– Да.
– Надолго ездили туда?
– Не помню.
– А где фотографировались? Площадь какая-то. Это где?
– Не помню.
– А саму тетю Аллу помните?
– Нет.
– Нет! – выдохнул Хургин и резко обернулся к Большакову, зашептал: – Он не помнит ту поездку в Смоленск! Вы поняли, Игорь Андреевич? Он про все может рассказать: про то, как его сфотографировали в детском саду и сколько стоит снимок, про то, как звали маминого знакомого, с которым они ездили на речку. Но он не может вспомнить свою поездку в Смоленск! И тетю Аллу он не помнит! А? Улавливаете? Вы хоть понимаете, почему?
Большаков наконец догадался, но Хургин все-таки его опередил и закончил торжествующе:
– Он никогда не видел тетю Аллу! Это не он на снимке! Не Олег! Это его брат! Брат, которого он никогда не видел!
Оглянулся – не слышит ли их Козлов. Не слышал.
Глава 45
Девушки, в прошлый раз встретившей Хургина у порога, на этот раз не было. Хургин, побарабанив в дверь, обернулся к Большакову и пожал плечами:
– Никого.
– Но старуха-то должна быть. Та самая, о которой вы рассказывали.
– Да, наверное. Но она не откроет. Слишком плоха.
Хургин вдруг подумал, что женщина могла умереть за это время, и их с Большаковым поездка в Смоленск окажется бессмысленной.
– Поверните ручку, – предложил Большаков. – Может быть, дверь не заперта.
Так и оказалось. Дверь открылась, обнажив сумрачное нутро дома. Все так же пахло плесенью и пылью.
– Есть кто-нибудь? – крикнул Хургин.
Ему никто не ответил. Большаков подтолкнул доктора вперед и сам вошел следом.
– Произведем осмотр, – сказал он будничным голосом, в котором таилась насмешка.
– А если в доме никого нет?
– Посторожим вещи хозяев. Они нам еще будут благодарны.
