– Доброе утро! – пробормотал Китайгородцев.
За окном вагона мелькали черные деревья.
– Что-то случилось? – заподозрил неладное Китайгородцев.
Потемкин не ответил.
– Иосиф Ильич! – насторожился он.
– Скажите мне, – произнес Потемкин, и черная ленточка губ на его лице расползлась бесформенно. – Вам известен человек по фамилии Лисицын, но не генерал?
– Да.
– Имя его – как?
– Этого человека? – уточнил Китайгородцев.
– Да.
– Стас Георгиевич.
Тут Потемкин замер и долго сидел, ничего не говоря. И Китайгородцев молчал, не понимая, что происходит.
– Вы лично его знаете? – наконец спросил Потемкин упавшим голосом.
– Разумеется! – кивнул Китайгородцев.
– Кто он?
– Бизнесмен.
– Чем занимается?
– Точно не знаю. Но у него недвижимость в Москве. Он человек богатый.
Китайгородцев постепенно прозревал.
– Это я вам рассказал про Стаса Георгиевича? – спросил он.
– Да.
– Сегодня ночью?
– Да.
Что-то действительно случилось. Потому что лицо у Потемкина было черное, как ночь безлунная.
– И что я вам рассказал? – осведомился Китайгородцев, заранее обмирая в предчувствии дурных вестей.
– Шестнадцатого ноября, – сказал Потемкин, глядя на собеседника так, словно тот был обречен, – вы отправитесь к Стасу Лисицыну и убьете его.
– Чушь! – пробормотал растерявшийся от неожиданности Китайгородцев. Всмотрелся в лицо Потемкина. – Чушь! – повторил, но получилось совсем неуверенно.
Его сбивало с толку выражение лица собеседника.
– Или это не чушь, по-вашему?! – ужаснулся Китайгородцев, осознав, что бессмысленно пытаться спрятаться за неверием.
– Боюсь, что это правда, – сказал Потемкин. – Это очень, очень похоже на правду. И я не знаю, что вам с этой правдой делать.
До станции, где им выходить, оставалось всего ничего. Китайгородцев стал собираться, двигаясь как лунатик и то и дело натыкаясь на препятствия, а Потемкин неподвижно сидел у окна, опустив голову, и будто что-то разглядывал на исцарапанной поверхности стола, и из-за этой его неподвижности Китайгородцев не замечал, наверное, своего спутника до поры до времени, пока в очередной раз не наткнулся на стол. Потемкин поднял голову. Их взгляды встретились. Потемкин смотрел строго и отстраненно. Как будто сборы Китайгородцева вызывали у него недоумение и недовольство. Китайгородцев замер, осознав никчемность всей этой суеты.
– Что? – спросил он хрипло.
– Не надо ничего, – произнес Потемкин едва слышно.
Такой шепот-шелест.
– Мы с вами расстаемся, Анатолий.
– А как же…
– Расстаемся! – прошелестел Потемкин. – Так будет лучше. И мне. И… вам… тоже… наверное…
Он, когда говорил про Китайгородцева, запинался, и было понятно: насчет своего собеседника он не был так уверен, как насчет себя. И сам Потемкин, видимо, уловил эту двусмысленность в своих словах.
– Это ужасно – то, что я узнал сегодня, – сказал Потемкин. – Такого лучше бы не знать. Когда я от вас услышал весь этот кошмар, первым моим желанием было сойти с поезда и больше никогда не пересекаться с вами. Честное слово, я вас не обманываю.
Глядя на его изможденное и постаревшее за одну ночь лицо, можно было поверить в то, что так и было.
– Даже рассказать вам то, что я от вас услышал, – на это нелегко решиться. Но я не смог от вас утаить. Не посмел. Вы не так давно спасли мне жизнь. Я в долгу перед вами. А долги надо отдавать. Я вам сказал. Я вас предупредил. Это единственное, что я могу для вас сделать.
– Как же так! – пробормотал Китайгородцев, осознав, что остается один на один с этой большой бедой. – Что мне теперь делать?
– Я не знаю, – сказал Потемкин и беспомощно развел руками.
Похоже было, что он действительно не знал.
– Но это правда? – спросил Китайгородцев, будто еще надеялся на что-то.
– Думаю, что да, – ответил безжалостно Потемкин.
Ложь тут не во спасение. Ложью можно только усугубить ситуацию.
– И что – наступит шестнадцатое число, и я действительно пойду убивать Лисицына? – спросил Китайгородцев.
И снова Потемкин ответил:
– Думаю, да.
– Что это будет? Как произойдет?
– Трудно сказать. Но можно предположить. Этот день для вас начнется, как обычно. Вы проснетесь, примете душ, выпьете свой утренний кофе. Все как всегда. И так будет до тех пор, пока вы не обнаружите, что наступило шестнадцатое. Может быть, вы взглянете на календарь. Может, по радио услышите, что сегодня – шестнадцатое. И в тот же момент в вашем мозгу словно переключится какой-то рычажок. Вы вспомните о том, что вам необходимо убить Лисицына. Срочно. Не откладывая дела в долгий ящик. И вы пойдете его убивать.
– Я уеду, – пробормотал Китайгородцев. – Далеко. В Америку. В Южную. На самый край. И шестнадцатого меня тут не будет.
– Это не важно, – покачал головой Потемкин. – Шестнадцатого там, в Южной Америке, вы вспомните о том, что должны убить Лисицына, купите билет на самолет, вернетесь в Россию и все равно его убьете. Не важно, какая будет дата в календаре. Вы все равно сделаете это. Вы – боцман Торопыгин. Помните его? Год прошел, и он вдруг включился.
– Это гипноз?
– Да, это гипноз.
– Ладно, раньше я не знал, – сказал Китайгородцев. – Меня загипнотизировали, а я про убийство это – ни сном ни духом. Но теперь я знаю! Я в курсе того, что был такой гипноз! И я теперь не тварь какая-то безмозглая, я могу размышлять, рассуждать, я могу обдумать, как мне с этим быть, подготовиться, что-то предпринять!
Он с надеждой посмотрел на собеседника.
– Никаких гарантий нет, – честно сказал Потемкин. – Может случиться так, что вы, даже зная, ничего с собой не сможете поделать. Все будет происходить помимо вашей воли. Мозг человека – там тьма загадок. Почти ничего не известно. И сам человек над своим мозгом в принципе не властен. Вы можете контролировать свои сны, например? Нет! А гипноз – он как сон. Но только это не сон, это другое.
– Хорошо, допустим, – хмурился Китайгородцев. – А если я пойду к Лисицыну и сам его предупрежу?
– О чем? – вздохнул Потемкин. – О том, что вы скоро будете его убивать?
– Но ведь что-то надо предпринять! Предупредить!