Девушка вопросительно посмотрела на своего шефа, Паша нахмурился, но секретарь все равно ушла – после того, как встретилась взглядом с Корнышевым. Паша злился. Корнышев с демонстративным вниманием изучал содержимое пакета, которое он вытряхнул прямо на стол секретаря. Там были негативы и целая россыпь отпечатков, большинство из которых уже были ему знакомы, но попадались и не виденные им ранее. Ничего особенного. Либо некачественные отпечатки, либо снимки, которые не добавляли ничего нового к тому, что Корнышев видел раньше. Только один снимок его заинтересовал. Объектив фотоаппарата выхватил одну Женю, без ее спутника, и здесь она была узнаваема – хороший четкий снимок, крупный план. Это уже можно было показывать Калюжному. Это уже не на уровне домыслов. Дать в руки Калюжному этот снимок, посадить перед ним Женю. Теперь понятно, что следующий шаг сделан. Они продвинулись вперед.
– Вам известно, кто она такая? – взмахнул фотографией Жени Корнышев.
– Нет, – с демонстративной неприязнью ответил Паша.
– А чего же так? – удивился Корнышев. – Не до конца работу сделали.
– А зачем?
– Зачем же ты бедную тетку мучаешь? – вдруг перешел на «ты» Корнышев.
Паша изумился. Зацепило его.
– Ты же не ей услугу оказывал, – сказал Корнышев. – Ты Ведьмакину, ее мужу, мстил.
– Не хами, – вяло отмахнулся Паша, маскируя растерянность.
– Есть одна особенность в биографиях всех живущих людей, – поведал Корнышев со знанием дела. – У всех есть прошлое. И ничего поделать с этим нельзя. Если у тебя хорошее отношение к Ведьмакиной, но тебе мешает ее муж, ее дети, все ее прошлое, от которого ни ей, ни тебе никуда не деться – поправить уже ничего нельзя. Сдай ты ее мужа со всеми потрохами, раскрой его любовницу, представь всю эту некрасивую историю в цветных картинках, – кивнул на фотографии Корнышев, – но никогда уже тебе ее прежнюю биографию не получится переписать.
– Зачем ты мне это говоришь? – хмурился Паша.
– Чтобы ты знал, что ничего у тебя с нею не получится. У нее проблемы, Паша. Она в разработке, и ты знаешь, что это такое.
В Пашином взгляде проявилось беспокойство. Но он еще ничего не понимал.
– Ты ведь слышал от нее, наверное, что муж ее погиб? – сказал Корнышев.
Паша механически кивнул.
– Так вот это еще ничего не значит, – сказал Корнышев. – Никаких планов тут строить нельзя, когда дело касается этой женщины.
– Почему? – сердился Паша.
– Потому что биография, – ответил Корнышев, глядя печальным взглядом пророка, которому безумно жаль людей, но помочь им и что-либо изменить он не может, потому как – судьба.
– У нее проблемы?
– Да, – честно ответил Корнышев. – И очень серьезные. Мы только что прилетели с ней с Кипра. Там ее пытались убить.
Паша смотрел недоверчиво.
– Можешь спросить у нее при расставании, – позволил Корнышев. – Она расскажет.
Холод постепенно уходил из взгляда Паши. Вдруг он замотал головой и засмеялся. Корнышев посмотрел вопросительно.
– Черт! Ну мне же самому все эти приемчики известны! – сказал он. – Как человека разговорить, как к нему в доверие втереться! А все равно я поверил!
– Я действительно хочу, чтобы у нас с тобой разговор сложился, – признал очевидное Корнышев. – Но я с тобой без обмана. И про Ведьмакину – это все правда. Ты пойми, что недомолвками ты ей вредишь. Потому что у нее проблемы. Ты ей отчет представил, – без всякого перехода сказал Корнышев. – Наверняка не все туда попало. Расскажи, что туда не вошло.
– Там все подробности.
– Так не бывает. Если бы ты докладную записку писал – она бы выглядела иначе. Правильно?
– Правильно.
– То, что я читал, – это выжимка. Всего лишь краткая версия событий. Женщину эту ты вел? – продемонстрировал Корнышев фотографию Жени.
– Нет, – покачал головой Паша.
– Почему?
– Ты сам все понимаешь. Я фиксировал факт измены, а подробности были ни к чему.
– А измена была?
– Документальных подтверждений нет.
– Сам как думаешь?
– Я думаю, не было, – сказал Паша, глядя в глаза собеседнику. – По крайней мере в физическом смысле.
– Уверенно говоришь? Или предполагаешь?
– Мои предположения.
– Но Ведьмакин с этой женщиной провел две недели.
– Знаешь, как это выглядело со стороны? Будто он по работе с ней общался. По магазинам ее провезти. С покупками помочь. Подготовка к командировке, скажем так. Ничего личного.
– Ты думаешь, он ее к чему-то готовил?
– Да.
– К чему?
– К разлуке с ним.
– Не понял, – признался Корнышев.
– Он с ней по магазинам покатался, потом отвез на квартиру, там оставил и больше туда уже не возвращался.
– А куда отвез?
Паша достал из кармана электронную записную книжку, нашел нужную запись, продиктовал адрес.
Номер дома и номер квартиры Корнышев, конечно, не помнил, но название улицы ему было знакомо. На ту улицу Горецкий возил его к своему приятелю. И там Корнышев познакомился якобы с сестрой того приятеля. «Сестру» звали Женя. И на фотографии в руках Корнышева она была рядом с полковником Ведьмакиным.
Все совпадало.
– У нас с Женькой был откровенный разговор, – сказал Глеб. – И много интересного она мне рассказала.
Они с Горецким сидели в траве в тени деревьев, а за их спинами возвышалась полуразрушенная церковь, возле которой состоялась и предыдущая их встреча.
– О Женьке кто-то проявляет отеческую заботу, – сказал Глеб.
Пролистал страницы книги в мягкой обложке, которую держал в руках. Томик Достоевского. Горецкий уже обратил внимание на эту книгу. Именно из-за фамилии автора. Ему вспомнилось, как Женя в их присутствии спросила у Глеба, что такое Достоевский. Такое не забудешь. В память врезается намертво.
Глеб уже нашел нужную страницу. Ту самую, на которой была вписанная от руки инструкция, предназначенная Жене.
– Прочитай! – предложил Глеб.
Пока Горецкий читал, Глеб с хмурым видом разглядывал горизонт и похожие на клочки ваты облака над тем горизонтом.
– Что это? – спросил Горецкий.
– Объясняю. Женьке пришло SMS-сообщение. Кто-то посоветовал ей заглянуть в томик Достоевского, а именно на страницу триста двенадцать. Она спросила у меня, что такое Достоевский…
– Да, я помню.
– Нашла эту книгу и на странице триста двенадцать увидела сам видишь что.
