Он показал на свою рубашку.
– То есть за моей одеждой вы пришли? – спросил с издевкой Паша. – Нижнее бельишко тоже поменяете?
– Павел! – залилась краской Лена.
– Ну мало ли, – развел руками Паша.
И опять этого гада нельзя было даже пальцем тронуть.
– Вообще, если он плохо себя чувствует, так «Скорую» надо вызвать, – сказал Паша. – И милицию. Пусть помогут человеку.
– Павел! – прошептала растревоженная Лена.
Она так и не могла до сих пор в себя прийти. Ей надо было помочь. Не перекладывать на нее бремя объяснений.
– Я работаю в ФСБ, – сказал Корнышев, давая понять, что не урка он какой-нибудь.
– А-а, то-то мне лицо ваше знакомо, – дурашливо «прозрел» Паша. – Ну прямо вылитый президент. Так вы коллеги с ним, значит. Налагает служба отпечаток, прям близнецы, честное слово.
– Дайте мне одежду, и я уйду, – сказал Корнышев с хмурым видом.
– А ежели одежды не дадим, так вы тут у нас ночевать останетесь? – сделал вывод Паша. – М-да, тут есть над чем подумать.
Он демонстративно почесал затылок.
– Прекрати! – прорвало Лену. – Человеку нужна помощь, он обратился к нам…
– А какого черта – к нам? – спросил Паша, и от его недавней дурашливости не осталось и следа. – Ему тут что – медом намазано? Кто он такой, вообще? Почему я раньше ничего о нем не слышал? Что это за фокусы, родная?
Семейная сцена. Корнышев ее спровоцировал, он же становился ее свидетелем, ну и участником, разумеется.
– Лена здесь ни при чем, – сказал Корнышев. – Это истинная правда, поверьте. И я ее не видел миллион лет, и сегодня оказался здесь случайно. Я попал в смешную и нелепую историю, мне даже неудобно вдаваться в подробности, если честно, но мне действительно нужна помощь – хотя бы приодеться немного. Ну куда я в таком виде пойду? У меня отгул сегодня, свободный день. Я не на службе, и у меня даже удостоверения служебного нет с собой. Ну задержит меня милиция – и что я им скажу? Что в ФСБ работаю? Они справки начнут наводить, дойдет эта история до моего начальства…
Он развел руками, давая понять, что будет очень плохо и что он появился здесь только потому, что боится возможных неприятностей, и кто же его в такой ситуации поймет лучше друзей детства.
– Павел, надо помочь, – произнесла просительно Лена, предлагая своему ревнивому супругу мир, дружбу и разбор полетов когда-нибудь потом, когда Корнышев уже уйдет.
Павел глянул мрачно, но до него уже дошло, наверное, что какая-нибудь поношенная рубашка с его плеча – не такая уж большая плата за непрятности, и он ушел в другую комнату, оставив Корнышева и Лену наедине.
– Я смогу побыть у тебя до утра? – быстро спросил Корнышев.
Оторопевшая Лена заглянула ему в глаза и все в них прочитала. Никаких подробностей она, конечно, не разгадала, но поняла мгновенно, что Корнышев влип основательно.
– А завтра утром меня надо отвезти на машине, – сказал Корнышев. – Машина у вас есть?
– Есть, – ответила растерянная Лена.
Она не успела ничего сообразить, слишком мало времени прошло, а Паша уже вернулся.
– На! – протянул он рубашку Корнышеву.
– Павел! – вдруг высоким и каким-то не своим голосом произнесла Лена, и Корнышев поразился бледности ее лица. – Время уже позднее, метро закрылось…
– К черту! – взъярился Паша, мгновенно догадавшийся о том, что дальше будет сказано, и изготовившийся на корню извести измену. – Пусть выметается! Или я милицию вызову! По нему же кутузка плачет, ты на него посмотри! Мы подставляемся, Ленка, нас, в конце концов, за недонесение посадят! Ты над ним трясешься, а о детях ты подумала?
– Павел! – все тем же чужим голосом, который уже аж звенел от напряжения, сказала Лена. – Этого человека я знаю давно! Я за него ручаюсь! Он пробудет здесь до утра, потому что ему нужна наша помощь! Мы не можем предавать свое детство и себя!
У Паши вытянулось лицо, потому что он, наверное, никогда прежде не видел свою жену в таком состоянии. Казалось, что, продолжи он сейчас упорствовать, и случится что-то страшное. Развод или вовсе даже самоубийство, к примеру. Паша благоразумно решил не экспериментировать.
– Черт знает что, – пробормотал он.
Сунул рубашку в руки Корнышеву.
– Переодевайся! – распорядилась Лена, глядя в пол.
Корнышев послушно стал снимать свою рубашку и тут из кармана вывалилась и с громким хлопком шлепнулась на пол толстенная пачка долларов.
– Тьфу ты! – в сердцах бросил Паша и вышел из комнаты, окатив напоследок остающуюся парочку полным презрения взглядом.
Рана оказалась несерьезной. Пуля вспорола мякоть тела, не повредив ни внутренние органы, ни кости. Лена обработала рану и наложила повязку. Ее прикосновения были осторожны и ласковы. В какой-то момент, когда голова Лены оказалась рядом с лицом Корнышева, он поцеловал ее быстрым пугливым поцелуем. Лена тотчас отстранилась, но не сказала ничего и вообще сделала вид, будто поцелуя не заметила.
– Ты голоден? – спросила она.
– Кажется, да.
– Пойдем на кухню.
Пришли на кухню. Лена из холодильника доставала кастрюльки – тарелочки – коробочки с едой. Корнышев следил за ее движениями зачарованно. Лена обернулась к нему. Он тут же пригасил взгляд.
– Что все-таки произошло? – спросила Лена.
– Так, ничего особенного, – пожал Корнышев плечами в ответ. – По собственной глупости пострадал, можно сказать.
– Я потому спрашиваю, что, может быть, нужна еще какая-то помощь. В деньгах, как я понимаю, ты не стеснен. Но, может быть, что-то другое.
И опять Корнышев повторил свою недавнюю просьбу:
– Утром меня надо отвезти на машине.
– Я помню, – кивнула Лена. – Далеко?
– На МКАД.
– Куда именно?
– Все равно. Куда ближе.
Лена посмурнела лицом, все сразу поняв.
– Уезжаешь? – спросила она.
Кажется, она хотела спросить «Убегаешь?», но не решилась.
– Да, – ответил Корнышев. – Ненадолго.
Оба они знали, что это неправда. И Корнышев подумал о том, что совсем уж таиться ему не следует, а надо, наоборот, предупредить Лену на всякий случай, чтобы не подставлять ни ее, ни Пашу, этого ублюдка.
– Ты не говори никому, что меня видела, – сказал Корнышев. – Даже если будут спрашивать. Так лучше.
– Хорошо, – просто сказала Лена, не удивившись и не испугавшись, как будто говорили они сейчас о делах бытовых и совсем не опасных.
Лена одну за другой выставляла на стол тарелки: щи зеленые, салат, колбасная нарезка, сырная нарезка, жареная рыба.
– Выпьешь что-нибудь?
– За встречу, – улыбнулся Корнышев одними глазами.
