совсем не слабых мужиков, трое из которых, как уже потом выяснилось, были вооружены.
Когда речь заходила о Нине Тихоновне, прокурорские работники называли ее только по фамилии, и поскольку это происходило раз за разом, я вдруг понял, что они не рассматривают ее как жертву, а относятся к ней именно как к активной участнице всех событий. Соучастница – это слово ни разу не было произнесено вслух, но подразумевалось именно это, я догадался.
Я покинул здание прокуратуры уже под вечер. У тротуара стояла знакомая машина, из которой тотчас же выскочила встревоженная Светлана.
– Женя! Что с тобой?!
И Демин появился. У него было не менее встревоженное лицо. Только теперь я понял, о чем они. Моя голова была обмотана бинтами.
– Пустяки, – сказал я. – Череп цел.
– Они тебя били?! – выдохнула Светлана.
– Досталось немного.
Светлана бросила на здание прокуратуры полный негодования взгляд. Я понял и рассмеялся.
– Это не здесь, – сказал я. – Это на Ленинградском проспекте.
Они уже, оказывается, что-то знали о происшедшем, услышали обрывок сообщения по радио. Примчались к прокуратуре. Их не пустили внутрь, и они терпеливо ожидали моего появления, сидя в машине.
– Рижского сильно покалечили, – сказал я. – Да там всем досталось.
– От кого?
– Я и не понял, если честно. Мы сели в машину, собирались вернуться в прокуратуру, и вдруг грохот, крики. Прихожу в себя – вокруг полный разгром, и Нины Тихоновны нет.
– А она была с вами?
Мне пришлось рассказать им обо всех событиях сегодняшнего дня. При этом оба они – и Илья, и Светлана – смотрели на меня так, будто и хотели бы мне поверить, да не могли. В этой истории все действительно было слишком странно.
– Ты как-то можешь это объяснить? – спросила Светлана.
– Да, – невесело усмехнулся я. – После того как мне сегодня надавали по голове, на меня снизошло озарение. Или это, наоборот, – бред, последствие нанесенных мне увечий.
– Давай без предисловий, – попросил Демин.
– Гончаров появился возле нас не просто так. И его стремление сыграть в нашей программе – не более чем прикрытие.
– Прикрытие – чего?
– Истинных целей. У него, или у кого-то, кто его к нам подослал, был вполне конкретный план. Я еще не знаю, в чем этот план заключался, и вообще этого пока никто не знает, кроме того, кто все это задумал.
– Гончаров?
– Возможно. А может, и нет. Мне начинает казаться, что он действовал под чьим-то руководством. Слишком уж сложная разыгрывалась партия.
45
На двери овощного магазина висел огромный замок. Как символ. Когда я этот замок увидел, сразу стало понятно, что это навсегда. Безлюдье и запустение. Я пару раз обошел магазин кругом, от этого ничего, естественно, не изменилось. Тогда я отправился к обувной мастерской, расположенной на перекрестке.
Мастер был немолод, лыс и тучен.
– Что несем? – спросил он, едва я переступил порог.
Даже не поднял глаза – так был занят работой. За его спиной висела карта несуществующего СССР. Москва на карте была почему-то заклеена фотографией Майкла Джексона.
– Я по делу, – сказал я. – Не выручите?
– Чего ж, конечно, выручим.
Отложил в сторону чиненый сапог и только теперь поднял голову.
– О! – сказал он. – Это вы?
Узнал и даже покачал головой.
– Для конспирации, да? – показал на мои бинты. – Чтобы девчонки не приставали?
– Это в драке, – пояснил я. – Мы там на телевидении передрались из-за мест в программе телепередач. Неужели не слышали? Драка была знатная.
– Почему же, – не очень уверенно сказал мой собеседник. – Конечно, слышал.
– Но речь сейчас не о том. Я приехал вон в тот магазин, – показал рукой через пыльное окошко, – а там никого нет.
– И не будет, – флегматично ответил мастер.
– Почему?
– Место такое – непутевое. Ничего там толком не получится. Один выход – сровнять с землей.
– Зачем же так жестоко?
– Говорю же – место непутевое. Невезучее, в общем. Как при Брежневе еще этот магазин открылся, так там счастья не видать. Сколько завмагов попересажали, почитай, каждый год тут ОБХСС работал. Потом повадились поджигать. Три раза магазин горел. Потом, это уже при новой жизни, рэкет, шмекет и прочая дрянь полезла. Три года назад хозяина убили.
– Хозяина магазина?
– Ну да! Говорят, не делился с кем надо. Другой хозяин пришел, да что-то не заладилось у него, потом еще один, потом магазин стоял заколоченный, снова открылся, да проработал месяца два – и вот.
Мой собеседник кивнул за окно.
– Два месяца? – не поверил я.
– Может, и меньше.
– Вы что-то путаете.
– У меня, уважаемый, здесь все перед глазами. – Он опять показал за окно, за которым действительно как на ладони виднелся магазин.
– Стоял магазин заколоченный, потом привезли прилавки, шкафы какие-то, началась работа. Но плохо работали, у них никогда ничего не было. Как завезли в самом начале морковку и картошку, так у них все и гнило два месяца. К ним никто и не ходил. Не магазин, а недоразумение.
– А до этого магазин долго простоял закрытым?
– Год. Нет, больше.
Я выложил фотографию Гончарова.
– Этот человек вам знаком?
Мастер всмотрелся.
– Видел, как же.
– Он работал в магазине?
– Наверное. Встречал я его, по крайней мере.
– Долго?
– Что? – не понял он.
– Как долго вы его встречали? Год?
– Какой год? Говорю же – два месяца они проработали.
– А до того?
– А до того ничего здесь не было.
– И его вот – тоже? – Я указал на снимок.
– Конечно.
– А раньше? При прежнем хозяине?
– Так это когда было!
– Значит, не припоминаете этого человека? Не работал он?
– Нет!
