Насчет уменьшения – это, конечно, выглядело как издевка, куда уж меньше, но Глебов не оскорбился и поспешно пояснил:
– Я бы увеличить хотел.
– На сколько? – быстро спросил Демин, делая какие-то пометки в блокноте.
– А на сколько можно?
– На сколько угодно.
– Пять сантиметров, – начал с малого Глебов.
Демин оценивающе смерил собеседника взглядом, вероятно, решил, что пяти сантиметров для Глебова будет маловато.
– А можно больше? – осмелел Глебов.
– Можно, конечно.
Но оставалось еще одно препятствие, и Глебов тотчас же озвучил свои сомнения:
– Сколько один сантиметр стоит?
– Что? – приподнял бровь Демин.
– Почем сантиметр, я спрашиваю. Сколько стоит подрасти?
– Единый тариф, – веско сказал Демин. – Независимо от количества приращенных сантиметров. У них в Америке, – кивнул в сторону Маклейна, – с этим строго.
Про американский порядок Коля был наслышан. У них там, говорят, даже налоги все платят. Так и есть, наверное, хотя верилось с трудом.
– Тогда на десять, – сказал Глебов.
– У вас какой рост? – вздохнул Демин.
– Метр шестьдесят… пять.
Соврал почти на пять сантиметров.
– Прибавьте десять – и что будет? – сказал Демин.
По Коле было видно, что он в уме прибавил, потом, порозовев, отнял те пять сантиметров, на которые приврал, и убедился, что подрасти-то он, конечно, подрастет, но все равно до поручня в трамвае тянуться будет сложновато.
– Тридцать! – рубанул Илья.
Глебов изменился в лице. Я видел из соседней комнаты, откуда мы через зеркало снимали происходящее, как у Коли начался лихорадочный процесс подсчета. Цифры, конечно, круглые, но Глебов так разволновался, что у него никак и не сходилось, или в сумме получалась такая величина, что он боялся поверить в правильность подсчетов.
– А чего? – вкрадчиво сказал искуситель Демин. – Уж если делать, так делать на совесть, а?
– Многовато, – дрогнувшим голосом признал Коля.
– Зато все девки твои, – незаметно перешел на «ты» Илья. – И шпана тебя стороной обходить будет. И вообще…
«Вообще» – это он хорошо сказал. Смог выразить то, чего и сам Глебов не понимал до конца. Он считал себя обделенным и втайне мечтал об исправлении природной ошибки. Зачем ему большой рост, он и сам не мог бы объяснить. А вот вообще – хочется! И Демин смог затронуть в нем эту струну.
– Я согласен, – решился Глебов.
Демин обернулся к Маклейну и сказал тому пару фраз по-английски, использовав сразу весь свой словарный запас. Американец отвечал долго и обстоятельно. У меня самого познания в английском были не очень-то, но я уловил, что Маклейн несет полную тарабарщину, что от него в данном случае и требовалось. Когда он закончил говорить, а благоговейно внемлющий ему Глебов приготовился выслушать перевод, Илья коротко объявил:
– Мистер Маклейн готов вам помочь.
Я видел, что Глебов крайне изумлен и обеспокоен такой краткой интерпретацией, но выразить свое удивление вслух он не успел, потому что Демин уже сорвался со своего места и затараторил:
– Сейчас мы с вами проследуем в манипуляционную, мистеру Маклейну необходимо подготовиться, но это займет не очень много времени, так что пока мы с вами…
– А что – прямо сейчас? – обмер Глебов.
– Ну конечно!
Глебов не был готов к подобному. Он шел проконсультироваться и, возможно, договориться о предстоящих процедурах, но чтоб вот так сразу…
– Это очень быстро! – объяснил Демин. – У вас что – какие-то сомнения? С сомнениями, дорогой, к нам не приходят. Нам надо верить. У нас не церковь, у нас не обманывают. У нас, если хочешь знать, есть лицензия от Минздрава.
Тотчас же была продемонстрирована лицензия.
– Да я верю, – сказал Коля. – Но все так неожиданно!
– Давай, давай! – поторопил его не знающий сомнений Демин. – У нас еще после тебя двадцать человек записано, у нас конвейер, это же Америка, дорогуша, тут потогонная система, тут тебе не социализм, тут без перекуров и простоев.
Он провел Глебова в соседнюю комнату, в которой была несколько иная обстановка, чем в кабинете, где остался Маклейн со своим помощником. Здесь стоял стол, несколько стульев, была кушетка – прямо посредине комнаты, но главное – развешанные на стенах большие плакаты, которые свидетельствовали об успехах метода мистера Маклейна. На каждом плакате человек был изображен дважды – судя по всему, до и после манипуляций чудо-доктора. Сначала – маленький, потом – большой, и в каждом случае прибавка в росте была сантиметров двадцать, не меньше.
– Видал? – горделиво осведомился Демин, как будто это он, а не Маклейн вытворял такие чудеса. – И сам не заметишь, как жизнь изменится. В Америку-то хочешь?
– Хочу, – признался Коля, хотя и не понял, какое отношение это его желание имеет к сегодняшним процедурам.
– Будешь в Америке, – пообещал Демин. – Ты ложись, – указал на кушетку.
Глебов подчинился, но в его движениях угадывалась неуверенность.
– А одежда?
– Что – одежда? – не понял Демин.
– Я же вырасту…
– А, черт, – сказал Демин. – Забыл! Извини, брат. Тебе ж переодеться надо, а иначе вся твоя одежка на тебе полопается.
Он принес больничную пижаму огромного размера. Глебов запутался в ней, переодеваясь.
– Это ничего, – успокоил Демин. – Вырастешь, и будет как раз.
Сцену переодевания мы вырежем, конечно. А все остальное, наверное, войдет без изъятий.
Появился мистер Маклейн. Он уже был не в тройке, а в белом халате, и теперь-то уж точно походил на врача. За ним тенью следовал наш гипнотизер.
– Готовы? – спросил по-русски Демин.
Американец понял и кивнул.
– Начинаем, – сказал Коле Демин.
– Уколы будут, да?
– Тут, брат, без уколов. Цивилизация как-никак. Ложишься, глаза закрываешь, открываешь через время, а ты вырос.
По Колиному лицу было видно, что он не очень-то в это верит, но распоряжение Демина занять кушетку Глебов выполнил беспрекословно.
Маклейн приблизился к пациенту. Коля думал, что доктор сейчас же приступит к манипуляциям, но тот лишь склонился, заглянул Коле в глаза и тут же отстранился, уступив место гипнотизеру.
– Глаза! – сказал гипнотизер.
– А? – встрепенулся Коля.
– Закрыть!
Коля закрыл.
– Дыши глубоко!
