злодеях.
— С вас восемь пятьдесят, — сказал водитель.
Пейтон дала ему десять долларов и вышла из машины. Она стояла перед парадным входом в больницу. Справа от входа, в окне размером с рекламный щит, красовались изображения собаки Скуби-Ду, Тасманского Дьявола, кота Сильвестра и других известных героев комиксов. Над ними располагалась мрачная надпись: «Скорая помощь», сделанная красными буквами. Это очевидное несоответствие как-то отрезвляюще подействовало на нее, подвело к конкретному решению. Все могло показаться безобидной шуткой, если бы за этой внешней безобидностью не скрывалась настоящая боль. Она оперлась на костыли и пошла по влажной от снега дорожке в больницу, решив про себя, что отпуск по болезни уже закончился. Пейтон было совершенно все равно, что думают о ней Шефилд или Ландау. Ей не нужен психиатр.
Она направилась прямо к начальнику охраны.
17
Кевин уже почти задремал. Но тут зазвонил мобильный. Черт тебя подери, Перси Гейтс! Кевину все- таки пришлось посетить этот юридический семинар. Целых полдня он слушал скучнейший анализ последних обязательных требований Комиссии по ценным бумагам. Это подействовало на него вполне определенным образом. Он почти заснул. Кевин встревоженно открыл глаза и вспомнил, что сидит в переполненной аудитории. Он пришел на семинар на десять минут позже. Свет в аудитории уже выключили, и работал кинопроектор. Он схватил мобильный и начал осторожно пробираться к выходу, стараясь не потревожить тех, кому все это действительно было интересно и кто не заснул во время вступительной речи, которую произносил почетный гость.
— Привет, — проговорил он, выйдя в коридор.
Это звонила Пейтон. Ее голос звучал как-то странно, но буквально через пару минут он понял почему. Она рассказала ему об Энди Джонсоне.
— Невероятно, — только и смог сказать он. — Они думают, что именно этот парень столкнул тебя в озеро?
— Нет. Они проверили его на детекторе лжи, результаты теста показали, что он не имеет никакого отношения к аварии.
— Эти тесты не очень надежны. Но все-таки ответ немного успокоил тебя?
— Совсем не успокоил. Я сейчас целых сорок минут разговаривала с начальником охраны нашей больницы. Мне кажется, что этому тесту на детекторе совершенно нельзя верить.
— Почему ты так думаешь?
— Я скажу тебе почему. Только пообещай, что не будешь злиться.
— Хорошо, я постараюсь. Так что ты хотела мне сказать?
— Они задали Джонсону вопрос о том, были ли у нас с ним сексуальные отношения.
— В самом деле? — произнес Кевин, вдруг вспомнив красную розу, которую он нашел на крыльце их дома. — Что же Джонсон ответил?
— Кевин, ты обещал не злиться.
— Я и не злюсь.
— Мне прекрасно знаком этот твой тон. Ты всегда говоришь таким голосом, когда я вспоминаю о Гэри Варнсе. Я уже боюсь заводить с тобой разговоры на подобные темы.
— Я всего лишь хочу узнать, что этот парень ответил.
— Конечно же, он отрицал. В этом-то все и дело. Поэтому я и думаю, что детектор лжи — полнейшая ерунда. Они решили, что его ответ был не совсем правдивым. Это просто смешно.
Последняя фраза насчет того, что «это смешно», прозвучала не слишком убедительно. Кевин не ответил, понимая, что сейчас снова заговорит «этим тоном».
— Кевин, ты слушаешь?
— Да.
— Тогда скажи что-нибудь.
— Я никак не могу понять, почему они спросили его о том, были ли у вас сексуальные отношения.
— Потому что охрана хотела выяснить, какой характер носит его преследование — сексуальный или какой-то другой.
— Преследование?
— Как объяснил мне начальник охраны, существует несколько видов навязчивых идей, и у каждой из них есть свое название. Если у преследователя сначала была связь с жертвой, а потом он начинает ее преследовать, это называется простым навязчивым преследованием. Но ежели кто-то начинает преследовать человека, которого почти не знает, то это преследование совершенно другого типа. Оно называется преследованием на любовной почве.
— Почему они не спросили тебя, были ли у вас сексуальные отношения?
— Потому что я замужем. Мне кажется, они подумали, что я могу соврать.
— В самом деле можешь?
— Могу что?
— Соврать.
— Прекрати. Ты просто сводишь меня с ума.
— Ты не ответила на вопрос.
— Нет. Не могу, — сказала она неестественно громко.
У него кругом шла голова.
— Прости. Эти два дня, которые я провел в Нью-Йорке, были ужасными.
— Что не дает тебе права с такой уверенностью обвинять меня в… Ну, ты понял.
— Постарайся и ты понять меня. Какой мужчина будет спокойно относиться к тому, что детектор лжи выявил, будто его жена имела сексуальные отношения с другим мужчиной?
— Детектор показал совсем другое. Джонсона спросили, были ли у нас с ним сексуальные отношения. И то, каким образом он отрицал это, показалось не совсем убедительным. Ты должен понимать психологию преследователей. Они живут в воображаемом мире. После того как мы с ним станцевали танго, ему могло показаться, что у нас установилась сексуальная связь. Или, может быть, он нафантазировал себе, что мы с ним много раз занимались сексом…
— Думаю, такое возможно.
— Это более чем возможно. Боже, Кевин, все зашло так далеко, что даже моя собственная мать подозревает, будто…
— Что подозревает?
Пейтон немного подумала и сказала:
— Она считает, что видела, как ты вчера с кем-то обедал.
У него внутри все похолодело.
— В самом деле?
— Слушай, извини, что сказала тебе об этом. Мне не хочется снова обмениваться взаимными обвинениями. Я так счастлива, что у нас наладились отношения.
— Я тоже. Давай будем продолжать в том же духе.
— Именно это я и хотела услышать. Когда ты вернешься домой?
— Семинар заканчивается завтра во второй половине дня.
— Жаль, что ты не можешь вернуться быстрее.
— Мне тоже, — сказал он, нервно усмехаясь. — Мне уже нужно идти. Я потом перезвоню тебе.
Закончив разговор, он прижался спиной к стене. Испуг сковал все его тело. Этот намек на то, что он с кем-то обедал. Еще немного, и она бы прямо спросила его о Сандре. Но почему Пейтон не сделала этого?
Может быть, она просто не захотела выяснять сейчас отношения. Так же как и он не захотел
