На стенах висели картины. Среди них были написанные маслом и акварели, но было видно, что все это оригиналы. Картины были прекрасно освещены, и это говорило о том, что их владелец восхищается ими и, возможно, заплатил за них немалые деньги. Комната больше напоминала уютную галерею, чем приемную адвокатской конторы. Здесь не было вывешено ни почетных грамот, ни дипломов, ни каких-нибудь других знаков отличия, которыми обычно украшают стены в подобных местах. Пейтон решила, что это хороший сигнал. По своему опыту она знала, что настоящие профессионалы никогда не выставляют напоказ своих наград.
— Прошу извинить меня, за то что заставил вас ждать, — произнес Тони, выходя из своего кабинета.
Процедура знакомства была очень короткой. Пожимая ему руку, Пейтон вспомнила, что несколько месяцев назад она видела по телевизору интервью с Тони в вечерних новостях. Тогда он показался ей человеком серьезным и деловым. Познакомившись с Тони лично, она ощутила исходящую от него спокойную уверенность. Одет он был неформально, но стильно. На нем был пиджак от Армани, темно- синяя рубашка и галстук такого же цвета, но более темного оттенка. Это было так непохоже на костюмы в тонкую полоску, белые рубашки и галстуки бежевого цвета. Именно такой стиль одежды считался своего рода униформой в фирме, где работал Кевин. В жизни адвокат оказался выше ростом и гораздо привлекательнее. Пейтон подумала, что, наверное, он недавно вернулся из отпуска: его идеально белые зубы ярко выделялись на загорелом лице. Она улыбнулась ему в ответ, хотя в подобных обстоятельствах ее улыбка выглядела какой-то натянутой.
— Как обстоят дела с твоим романом? — спросил Тони у Кевина.
— Это совершенно другая история, — ответил тот.
Тони посмотрел на Пейтон.
— Кевин был так любезен, что несколько раз угостил меня обедом в обмен на кое-какую информацию по уголовному праву. Это требовалось ему для книги, — уточнил он.
— Я знаю. Он сказал, что вы оказали ему просто неоценимую помощь.
— Моя помощь заключалась только в том, что я рассказал ему о нескольких делах, которые вел.
— И теперь, как я понимаю, Кевин знает все ваши излюбленные приемы и методы.
Тони все еще улыбался, но было вполне очевидно, что он говорит серьезно.
— Далеко не все.
Он отошел в сторону, пропуская их вперед. Пейтон обратила внимание на старинную медную табличку, висевшую на двери кабинета. На табличке было написано: «Исповеди проводятся ежедневно с 7 до 9 часов».
— Забавно, — улыбнулась Пейтон.
— А-а, вы об этом. Несколько месяцев назад я повел свою маленькую племянницу на исповедь в церковь Святого Энтони и там увидел эту табличку возле паперти. Я не мог не забрать ее.
— Вы совершили кражу в церкви?
Он пожал плечами, изобразив поддельное удивление.
— Я два раза прочитал молитву и пожертвовал сто долларов на благотворительность. Думаю, этим я полностью искупил свой грех.
— Свои грехи я уже там не буду искупать, — сказала она полушутя-полусерьезно.
— Пейтон! — почти простонал Кевин.
— Все нормально. Твоя жена за словом в карман не полезет. Мне это нравится. Особенно если женщина при этом еще и весьма привлекательна.
Это вполне невинное замечание в данной ситуации выглядело неуместным. Они с Кевином сели в кожаные кресла с хромированными подлокотниками. Кресла были повернуты к столу адвоката, за которым находилось окно, откуда открывалась потрясающая панорама бостонской гавани. Сам стол был ультрасовременного дизайна — нечто совершенно необычное. Стеклянная столешница в форме полумесяца держалась на трех тонких столбиках из полированного гранита. Вся эта конструкция казалась такой хрупкой, что к ней страшно было прикоснуться. Поэтому Пейтон решила не придвигаться слишком близко к этому столу и даже не трогать его руками.
В кабинет вошла секретарь.
— Прошу прощения, мистер Фэлкоун. По второй линии звонит репортер.
Они быстро переглянулись — Пейтон, Кевин и Тони. У всех в глазах был один и тот же немой вопрос: «Неужели все уже стало известно прессе?»
— Это по поводу дела о даче взятки полицейским, — пояснила секретарь.
Тони протянул руку к телефону, но потом, очевидно, подумал, что не стоит разговаривать с представителями прессы о своем клиенте в присутствии других клиентов.
— Я вернусь через минуту, — сказал он и вышел.
Ожидая возвращения Тони, Пейтон наблюдала в окно за тем, как какой-то корабль входил в гавань. С такой высоты он казался маленькой игрушечной лодочкой. Кевин вертел в руках некую жуткую вещицу, которая стояла на столе Тони. Казалось, что это просто сморщенное яблоко с длинным пучком волос. Но потом Пейтон сообразила, что это высохшая голова человека со сморщенным лицом, — вероятно, сувенир, привезенный из какой-нибудь экзотической страны. Или сувенир с его последнего судебного заседания.
— Ты уверен, что этот парень лучший в своем деле? — тихо спросила она.
— Нет.
— Тогда почему мы пришли сюда?
— Потому что это лучший адвокат, чьи услуги мы в состоянии оплатить.
— Ты хочешь сказать, что этот судебный защитник стоит столько же, сколько и медицинская страховка?
— Только если по условиям страховки нужно заплатить сто тысяч баксов авансом и при этом никто не дает никаких гарантий положительного исхода дела.
— Ты шутишь.
— Добро пожаловать в реальный мир, доктор. Уголовное право — самая реальная вещь в мире.
Тони вернулся и закрыл за собой дверь.
— Чудесно. Давайте начнем, — произнес он, садясь за стол. — Я хочу, чтобы вы рассказали мне все. Можете начать со времени сотворения мира, если хотите.
— Странно, что вы просите об этом, — сказала Пейтон. — Я много раз смотрела по телевизору репортажи из зала суда. Просто драма какая-то. У меня сложилось впечатление, что защитники совсем не хотели вникать в подробности.
— Все зависит от адвоката. Одни вникают, другие нет.
— Думаю, что Пейтон видит только правовую сторону вопроса, а проблема здесь намного сложнее и многограннее, — заметил Кевин.
— Я понимаю, — проговорил Тони, обращаясь скорее к Пейтон, чем к нему. — Если защитники слишком хорошо осведомлены обо всех деталях дела, то порой им это мешает. В зале суда они вынуждены придерживаться определенной формы защиты. Например, клиент говорит, что в ту ночь, когда было совершено преступление, он был дома один и спал в своей собственной кровати. Понятное дело, что адвокат будет очень нервничать, вызывая в качестве свидетеля, способного обеспечить алиби его подзащитному, даму, которая может заявить под присягой, что этот самый подзащитный протанцевал с ней до самого утра в ночном клубе.
— Совершенно верно, — согласился Кевин. — Тут задеты вопросы этики, и это создает дилемму.
— Да, только для того адвоката, который знает все до мельчайших подробностей о жизни своего клиента.
Наступила тишина. Потом Тони улыбнулся и сказал:
— Я шучу. Не относитесь к этому слишком серьезно.
Пейтон попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то нервной.
— Послушайте, — обратился к ним Тони. — Я человек, в общем-то, прямой. И моя работа состоит в том, чтобы перед судом присяжных изложить факты в самом выгодном для клиента аспекте. Моя обязанность тщательно сортировать всю ту информацию, которую клиенты сообщают мне с глазу на глаз.
