— У своей мамочки.
— Вы с ней что…
— Сам не понимаю, что с нами происходит.
— От Тео что-нибудь слышно?
— Ни слова.
— Ладно. Его слушания назначены на понедельник, на девять утра. И если к тому времени он не объявится, будет официально считаться беглецом.
— Я ищу его с той минуты, когда его адвокат сообщил об исчезновении. Звонил друзьям, говорил с партнером по бизнесу, с людьми, с которыми он работает. Никто, похоже, ничего не знает.
— Надо постараться.
— Попробую. Но теперь будет сложней. Я имею в виду — после предъявления обвинения. Ведь в случае преднамеренного убийства отпускать подозреваемого под залог не разрешается. Ему претит одна только мысль о возвращении за решетку.
— Ты должен найти его и убедить вернуться. Другого выхода нет. Если он не явится к понедельнику, все мы окажемся в полном дерьме.
Джек начал нервно расхаживать по комнате. Через арку в конце коридора он видел абуэлу на кухне. Она была занята приготовлением обеда. Странно, но ему вдруг показалось, что в доме пахнет тюремной едой.
— Займусь этим немедленно. Ты где сегодня?
— Буду у себя в конторе допоздна. Так что заскакивай. Сегодня вечером Янковиц должен прислать Рику обвинительные материалы по делу Тео. Он обещал просмотреть их вместе со мной. Занятное, должно быть, чтение.
— Да уж. Все равно что читать некролог моему лучшему другу.
— Ну, до этого еще далеко, Джек.
Он поблагодарил Розу, попрощался и повесил трубку. Сделал несколько шагов по направлению к кухне, затем вдруг остановился. Нельзя допустить, чтобы абуэла узнала эти новости по телевизору. Надо сказать ей об обвинении, а это будет очень непросто. Он набрал в грудь побольше воздуха и вошел в кухню.
— Кто звонить? — спросила абуэла.
— Роза.
Абуэла раскатывала дрожжевое тесто в тончайший, как лист бумаги, слой, водила взад-вперед скалкой. Тесто предназначалось для приготовления ее знаменитых и невероятно вкусных «ракушек» с мясом, способных сбить с пути истинного даже закоренелого вегетарианца.
— Что она говорить?
— Не слишком хорошие новости.
— Не слишком хорошие?..
Джек встал напротив, у разделочного стола, схватил кусочек теста и, скатывая его в шарик, рассказал абуэле о Тео и о том, что могут прийти и за ним. Он читал в ее глазах страдание и боль, но она не отрывалась от работы, продолжала все быстрее и быстрее раскатывать тесто. Минуты через две он закончил, в комнате воцарилась тишина. Лишь шелест скалки да стук ножа по гранитной поверхности стола. Абуэла продолжала раскатывать тесто, нарезать ножом полоски, делать из них треугольники.
— Осторожней, — сказал Джек. — Смотри не порежься.
Но стук ножа все учащался. Еще один кусок теста был превращен в тончайший лист, еще одна диагональная полоска была отделена от него и начала превращаться в треугольники.
И вот наконец Джек не выдержал. Схватил ее за запястье и сказал:
— Сделай еще раз.
— Como?[25]
— Отрежь еще одну полосу.
Бабушка раскатала еще один кусок теста, отложила в сторону скалку. Взяла нож и одним махом разрезала лепешку по диагонали.
— Ты режешь сверху вниз, справа налево, — сказал Джек.
— Si.
— А почему не слева направо?
Она попробовала.
— Aye, no.[26] Так для меня неудобный.
— Ну конечно же, — задумчиво пробормотал он, глядя куда-то в пустоту. — Ты ведь у нас левша.
— Toda esta bicn? — спросила она. — С тобой все в порядке?
— Perfecto,[27] — ответил он. Перегнулся через стол и поцеловал ее в щеку. — Gracias, mi vida.[28] Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю. Но о чем ты?
— Сложно объяснить. Вообще-то на самом деле все очень просто.
— О чем ты говорить?
— Ты только что показала, как все было.
— Я?
— Да, ты. Ты у меня красавица. Умница. Позже объясню. А теперь мне пора.
Джек схватил ключи от машины, выбежал во двор, запрыгнул в «мустанг». По пути к конторе Розы ему везло: на перекрестках зажигался зеленый. Это маленькое чудо он счел добрым знаком, свидетельством того, что ему действительно удалось нащупать важную нить. И вот теперь он спешил убедиться в этом. Пятнадцать минут спустя он уже стучал в двери офиса Розы. Та отворила ему сама и тут же отпрянула: вид у Джека был страшно возбужденный — казалось, он готов смести все на своем пути.
— Что это с тобой? — спросила Роза.
— У тебя уже есть материалы со слушаний большого жюри?
— Да. Только что пришли.
— Хочу посмотреть снимки вскрытия.
— Должны быть.
Он прошел за ней в кабинет. И тут же увидел на письменном столе две коробки с материалами. Джек занялся одной, Роза заглянула в другую.
— Вот они, — сказал Джек. Достал снимки из конверта и разложил на столе. При виде ужасного зрелища энтузиазма у него поубавилось. Безжизненное тело Джесси на столе патологоанатома напомнило о кровавой сцене в ванной.
— Что ты ищешь? — спросила Роза.
— Вот это. — Он отодвинул в сторону остальные фотографии, оставил лишь одну. То был крупный план разрезов на запястье Джесси. Он внимательно всмотрелся. Затем сказал: — Есть!
— Что есть?
— Левое запястье Джесси перерезано так, как может сделать только правша.
— Хочешь сказать, Джесси была левшой?
— Нет. Она была правшой.
— Тогда в чем же открытие?
— Порезы не под тем углом.
— Как это понимать?
Он поднял руку ладонью вверх, показал ей.
— Вот, взгляни на мое запястье. Условно назовем сторону, где находится мизинец, левой, а противоположную — правой. Правша стал бы резать сверху вниз и слева направо или просто поперек, слева направо. Но нанести порез справа налево ему было бы очень неловко.
Роза снова взглянула на снимок.
— Угол не слишком острый. И Джесси, похоже, нанесла порез сверху вниз и справа налево?
— Именно.
— И что же это означает? Что она покончила с собой? Но мы с самого начала предполагали такую возможность.
