АБРАМ ТЕРЦ
АБРАМ ТЕРЦ - псевдоним и литературная маска русского писателя, ученого-гуманитария, мыслителя Синявского Андрея Донатовича (1925-1997). Творческую и научно- педагогическую деятельность А.Т. начинает в годы 'оттепели' в Москве, своей важнейшей задачей считает реабилитацию культуры Серебряного века, подключение к оборванной модернистско-авангардистской традиции современной русской литературы, борьбу за свободу искусства. Оппозиционные настроения А.Т. получают преломление в его художественных произведениях ('Суд идет', 1956 - изд. в 1959; 'Пхенц', 1957; 'Любимов', 1963 и др.) и статье 'Что такое социалистический реализм?' (1956), нелегально переправленных за границу и изданных во Франции. В 1966 А.Т. арестован, помещен в Лефортовскую тюрьму, по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде осужден на семь лет лагерей и пять лет поражения в правах. В 1966-1968 в Дубровлаге (Мордовия) пишет книгу 'Прогулки с Пушкиным', рассматривавшуюся как 'завещание в предсмертной ситуации', под видом писем к жене переправленную на волю, окончательно оформленную после освобождения в 1971. Разрушая границы между наукой и искусством, создает русскую модификацию паралитературы. В 1973 эмигрирует во Францию. Становится профессором Сорбонны; воспринимается как неформальный лидер либерального крыла третьей волны русской эмиграции. Творчество А.Т. развивается в двух основных руслах: продолжая линию 'Прогулок с Пушкиным', он трансформирует литературоведение и философию в паралитературу ('В тени Гоголя', 1973 - изд. в 1975; 'Концентрат парадокса - 'Опавшие листья' В.В.Розанова', 1982 и др.), параллельно создает художественные произведения в духе литературного барокко ('Крошка Цорес', 1979; 'Золотой шнурок', 1987 и др.). Стремится к раскрепощению литературной критики, сближая ее с эссеистикой ('Литературный процесс в России', 1974; 'Диссидентство как личный опыт', 1989 и др.), и в то же время не чуждается академизма ('Иван-дурак. Очерк русской народной веры', 1991 и др.). В 1991 удостоен звания почетного доктора Оксфордского университета. Творческие новации А.Т. наталкиваются на эстетический консерватизм приверженцев учительско-тенденциозной литературы. Особенно много споров вызывает главная книга писателя - 'Прогулки с Пушкиным', воспринимающаяся сегодня как манифест зарождавшегося русского постмодернизма. Сам автор постмодернистской терминологией еще не пользуется, но развиваемые им идеи эквивалентны представлениям постнеклассической философии. А.Т. выступает в 'Прогулках…' одновременно как теоретик и один из зачинателей новой русской литературы. Книга создается посредством деконструкции культурного интертекста, с которым творческая мысль писателя образует ризому (на границах лирической прозы, метафорической эссеистики, литературоведения, культурологии). Используется авторская маска 'нарушителя закона' А.Т. Писатель вступает в схватку с Трансцендентальным Означаемым, роль которого попеременно исполняли религия, мораль, идеология, стремится вырвать из жестких оков линейного детерминизма русскую литературу (а с нею - и русскую мысль), отвоевать для нее свободу. Любой из используемых им знаков-симулякров благодаря феномену скольжения означающего отсылает ко всему миру-тексту, выступающему, таким образом, в качестве означаемого, а оно - множественно в степени стремления к бесконечности. Обращение к авторской маске 'литературного бандита' служит развенчанию культа Писателя - 'Владыки Истины'. Для обозначения специфики литературы, идущей на смену литературе ангажированной, тенденциозной, А.Т. воскрешает понятие 'чистое искусство', но переосмысляет его, дополняет новыми значениями. Точкой отсчета и материалом для размышлений и языковых игр становится у автора 'Прогулок…' творчество Пушкина, расцениваемое именно как чистое искусство и высший тип художественного творчества. А.Т. осуществляет переоценку эстетических ценностей, подвергает деканонизации образ Пушкина-Памятника, утвердившийся в официальной культуре и - благодаря ей - в массовом сознании, путем соотнесения с ним комического имиджа Пушкина-Петрушки, созданного в анекдотах и байках о нем. Отталкиваясь от анекдота, позволяющего преодолеть мертвящие догмы канона, писатель идет дальше - к игре со всей совокупностью написанных Пушкиным текстов, рассматриваемых как единый текст, все 'микроэлементы' которого связаны между собой и с культурным интертекстом нелинейными связями, трансформирует этот общий текст в ризому, подвергает не только литературоведческой, но и культурологической и психоаналитической интерпретации. Обобщить такой огромный объем материала ему позволяет эстетика симулякров. Научные методы мышления А.Т. соединяет с художественными, пользуется метафорическим языком, разнообразными литературными приемами, включая пастиш. Олитературивание литературоведения, балансирование между научным исследованием, метафорической эссеистикой и лирической прозой позволяет преодолеть рационалистическую однозначность научного дискурса, использовать многозначные образные характеристики творчества и личности Пушкина. К тому же А.Т. часто подшучивает над собой, что лишает его суждения значения догмы. У автора 'Прогулок…' 'двоятся определения, нет окончательных оценок, все подвижно, диалектично' (И.Роднянская). А.Т. явно наделен паралогическим типом мышления, основанным на 'полярности', включающим в себя противоречия, бинарные оппозиции, демонстрирующим логику алинейного игрового 'сверх-колебания' (Деррида). Благодаря этому ему удается дать адекват динамической самоорганизующейся множественности единого, чем предстает на страницах книги пушкинское наследие. А.Т. постоянно подчеркивает стремление Пушкина ускользнуть от тяжеловесных заданий, навязываемых ему со всех сторон, 'от глаз начальства, от дидактической традиции семнадцатого века' в чистое искусство, жестко не детерминированное Трансцендентальным Означаемым, делающее поэта свободным в постижении жизни. Русский гений наделен у него способностью вбирать в себя все и смотреть на мир сразу со всех сторон, сверху и снизу. Это дает ему возможность уловить невероятную сложность бытия, включающего в себя и непримиримое, отразить его диалектику, многозначность, вариативность, позволяет максимально приблизиться к веществу самой жизни. Чистое искусство в интерпретации А.Т. оказывается синонимом действительно свободного (не только от цензуры, социального заказа, давления традиции, но и от тоталитаризма мышления, пребывающего во власти Трансцендентального Означаемого, и тоталитаризма языка) - деонтологизированного, самоценного искусства, способного к нелинейному, многомерному, процессуальному, бесконечно разветвляющемуся смыслопорождению и открывающего возможность подлинной новизны художественной мысли. Адетерминированность мышления творца чистого искусства внетекстовым референтом акцентирует у А.Т. понятие 'пустота'. 'Чтобы написать что-нибудь стоящее, нужно быть абсолютно пустым', - подчеркивает А.Т. важную для него мысль в 'Голосе из хора' (1973), где уподобляет писателя рыбаку, который непременно что-то выудит из чистого листа. 'Пустота' А.Т. аналогична 'пустоте' Фуко - это 'нейтральное пространство' дискурса, наделенное кративным смыслообразующим потенциалом; в нем 'все только рождается, и ничто еще не родилось' (В.Подорога). Именно такова у А.Т. 'пустота' Пушкина: 'То была пустота, чреватая катастрофами, сулящая приключения, учащая жить на фуфу, рискуя и в риске соревнуясь с бьющими как попало, в орла и в решку, разрядами, прозревая в их вспышках единственный, никем не предусмотренный шанс выйти в люди, встретиться лицом к лицу с неизвестностью…'. 'Пустота' - среда, в которой возникает событие (см. Событие, Событийность). А чистое искусство, согласно А.Т., - не доктрина, а именно событие: не поддающаяся контролю и принуждению сила непроизвольной творческой активности, свободного излияния в слово духа, который 'веет, где хощет'. Мысли настигают писателя 'врасплох', их развитие имеет непредсказуемо-прихотливый характер, что соответствует самой природе художественного творчества - интуитивно-иррационального в своей основе, корнями уходящего в сферу бессознательного. Вслед за Ницше А.Т. реабилитирует дионисийское начало жизни и творчества и вместе с тем исповедует необходимость 'сотрудничества' Диониса и Аполлона, разрушает бинарные оппозиции 'сознательное - бессознательное', 'рациональное - иррациональное', 'гармоническое - хаотическое'. Хаос не только не отделен у А.Т. от порядка - он является его предпосылкой. Писатель акцентирует творящий, порождающий потенциал хаоса, составляющий творческую подкладку аполлонизма. Дионисийство Пушкина, по А.Т., - оживший хаос коллективного бессознательного, взрыв ничем не ограниченной, неукротимой, первобытной энергии. '…Это в обычае Диониса - развязывать страсти, отворять стихии и повергать вакханта в экстаз, покуда исступление не перейдет в свое светлое производное, безумство не обратится в гармонию', - утверждает автор 'Прогулок…'. В культурологическом ключе интерпретируя 'Медный всадник' Пушкина, А.Т. изображает примирение Диониса и Аполлона, равно необходимых друг другу. Служение Аполлону ('пребывание в духе Поэзии') истолковывается А.Т. в духе А.Шопенгауэра: как отрешение от внешнего мира (от которого бежит призванный Аполлоном) и от самого себя (гениальный поэт 'себе не принадлежит, от себя не зависит, и
