Сеа. Однако эта версия распространения просвещения-цивилизации вовсе не сработала в Латинской Америке, уже имевшей опыт усвоения европейского. Просвещенческий проект здесь был воспринят как 'свой', как возможность стать субъектом, к тому же он был соединен здесь с практикой революции, но как антиколониальной освободительной борьбы. Оставаясь культурно и интеллектуально зависимой, Латинская Америка провозгласила цель (и добилась ее) стать политически независимой от Европы (метрополии), сохраняя цель достижения уровня цилилизованности, 'планка' которой по-прежнему задавалась Европой (и все больше - США). Такой переформулировке западного просветительского проекта Латинская Америка была обязана осознанием собственной зависимости, рефлексии которой и посвящена первая глава ('Сознание зависимости') второй части ('История в латиноамериканском сознании') работы Сеа, фактически обосновывающая неизбежность появления дискурса освобождения в Латинской Америке через переинтерпретацию усваиваемого ею просветительского проекта. С этой точки зрения, согласно Сеа, латиноамериканская мысль ведет отсчет собственного самостоятельного становления, хотя и понимаемого изначально как 'независимость в рамках зависимости'. 'Надо признать, - отмечает Сеа, - что философия латиноамериканских народов выглядит довольно странно, если не абсурдно: философия, которая возникает как результат осознания зависимости от определенного типа колониализма и стремления избавиться от него, но - посредством ассимиляции чужого опыта, а вместе с ним и принятия новой формы зависимости (которая не перестает быть зависимостью оттого, что выбрана добровольно)'. Отсюда раскалывание либертарного проекта (его анализ дан во второй главе второй части) на консервативный и цивилизаторский проекты (соответственно третья и четвертая главы второй части работы) в Латинской Америке, породившее 'вакуум власти' и 'ситуацию соположенности' в культуре после обретения политической независимости. 'Соположенность' исключает ассимиляцию как 'своего', так и 'чужого'. Латиноамериканец попал в ситуацию внеположенности ему его собственной истории, потери личностной и культурной идентичности в силу неспособности обнаружить свою аутентичность. Он вынужден был жить настоящим, принадлежащим другим. Раскол в либертарном проекте как раз и произошел из-за незнания того, что делать с полученной в результате его реализации свободой. Однако оба предлагавшихся решения предполагали принятие новых форм зависимости для преодоления прежних. Латиноамериканцы попались на 'уловку' свободы, которую и отрефлектировал в своей философии истории Гегель. Однако, попавшись на эту 'уловку', латиноамериканцы, считает Сеа, открыли и иной, отличный от европейского, путь продолжения истории как самообретения, анализу которого и посвящена последняя пятая глава второй части работы ('Проект самообретения'). На этом пути исходная целостность либертарного проекта (знаменующего попытку попадания в современность) раскалывается на соположенность без 'снятия' (в современности) для того, чтобы достичь синтеза в постсовременности реализованного проекта самообретения (в 'философии освобождения'). Именно дискурс зависимости способствовал, согласно Сеа, утверждению дискурса освобождения и осознанию цивилизационного единства Латинской Америки, приучил латиноамериканцев, учитывая свое прошлое, исходить из навязанного чужого настоящего во имя собственного аутентичного будущего. Перестать быть рабом можно только осознав себя в рабстве. Первый вариант отличного от других цивилизационного единства Латинской Америки впервые как импровизация и утопия был сформулирован Боливаром (1783-1830) в либертарном проекте, переводимом затем в становлении проекта самообретения в 'проращивание реального будущего в чуждом настоящем'. Именно Боливар в своей утопии сформулировал основополагающие тезисы этого проекта:
1) корень зла - колониальное происхождение Латинской Америки, так как невозможно обрести свободу, положив в ее основание рабство;
2) политическая независимость в этом аспекте мало что значит, если не фундирована независимостью внутренней, обретением самосознания;
3) необходимо искоренить сам дух колониализма в сознании. Версиями реализации этой программы и стали консервативный и цивилизаторский проекты.
Первый связан прежде всего с именем венесуэльца А.Бельо (1781 -1865). Он акцентировал внимание на необходимости считаться с испанским колониальным прошлым - ценностями общей истории и культуры, без ассимиляции которых невозможно самообретение, которое предполагает действование 'благодаря колонизации, но вопреки колонизаторам'. В последующем этот проект был переформулирован как стремление сохранить общее испанское наследие Испанской Америки, но без Испании, отрекшейся от латиноамериканцев, отказав им в равноправии. Основной позитивный тезис проекта - порядок через традицию. Принципиально иначе понимал ситуацию Латинской Америки цивилизаторский проект, наиболее отчетливо сформулированный Д.Ф.Сармьенто (1811-1888) в его антитезе 'варварство - цивилизация', согласно которой только преодолев собственное варварство латиноамериканец станет современен цивилизации, репрезентируемой США. Основной позитивный тезис этого проекта - порядок через отрицание прошлого как основания утверждения инновационного. Однако оба эти проекта, стремившиеся заполнить образовавшийся 'вакуум власти' и найти пути к культурной национальной аутентичности-идентичности, будучи односторонними и ориентированными или на европейское 'чужое', или на свое прошлое (которое также есть по сути 'чужое'), потерпели крах, как бы подтвердив ту безысходность латиноамериканской ситуации, о которой за несколько дней до смерти, видя нереализуемость собственной утопии цивилизационного единства субконтинента, писал Боливар: 'Во-первых, нам не надо управлять Америкой; во-вторых, тот, кто служит революции, пашет море; в-третьих, единственное, что можно сделать по отношению к Америке, - это эмигрировать из нее; в-четвертых, эта страна неизбежно попадет в руки разнузданных толп, которые незаметно для себя передадут ее во власть разномастных тиранов; в-пятых, когда мы будем сгорать в огне собственных жестокостей и преступлений, европейцы не удостоят нас чести нового завоевания; в-шестых, если возможно допустить, чтобы какая-то часть света вновь впала в первобытный хаос, то это будет Америка на последнем этапе ее истории'. Однако, согласно Сеа, несмотря на нереализуемость утопии Боливара и провал консервативного и цивилизаторского проектов, Латинская Америка (вопреки пессимизму того же Боливара) смогла благодаря им перейти от рефлексии зависимости к рефлексии собственных оснований как условию самообретения. Одним из первых ее как задачу латиноамериканской философии обозначил современник Бельо и Сармьенто Х.Б.Альберди (1810-
1884). В позитивном ключе как задачу обретения 'нашей Америки' интенцию Боливара переформулировал в конце 19 в. Марти-и-Перес, собственно и инициировавший рефлексивность позиции по отношению к проекту самообретения и обосновавший необходимость сделать предметом латиноамериканской философии ее собственные обстоятельства, положив их в основание освободительных практик повторной (культурной и интеллектуальной прежде всего) деколонизации Латинской Америки. Ориентируясь на отрицание (зависимости) как утверждение себя (через усвоение и своего и европейского опыта), снимающее 'соположенность' в истории и культуре, проект самообретения уже в философии так называемых 'основателей' (Родо, А.Касо, Х.Васконселос, Гонсалес Прада-и-Ульоа, С. Сумета и др.) сумел спродуцировать самостоятельные философские дискурсы, репрезентировавшие собственное понимание сути модерна (как ранее модернизации) и цивилизационную специфичность 'латиноамериканского'. Эта линия философствования была продолжена в работах представителей 'философии латиноамериканской сущности' (Гаос-и-Гонсалес Пола, Ф.Ромеро, С.Рамос Маганья, сам Сеа раннего периода творчества и др.). 'Проект самообретения, - отмечает Сеа в своей работе, - имеет целью выйти за пределы собственной конкретной действительности, но всегда учитывая ее, опираясь на ее познание и опыт'. 'Основатели' и философы 'латиноамериканской сущности' вернули латиноамериканца современности, реабилитировали его прошлое (историю) и культуру, способствовали осознанию им себя в качестве субъекта. Вывести же 'латиноамериканское' за его собственные пределы (что одновременно есть и выход в постсовременность) - задача нового этапа реализации проекта самообретения - 'философии освобождения'. Никто не сделает за латиноамериканцев того, что надлежит сделать им самим, освобождая себя, освободить других. Концептуальному обоснованию необходимости и неизбежности этого нового шага латиноамериканской философии и посвящена вся аргументация работы Сеа 'Ф.А.И.' (1978), которая наряду с работой Э.Дусселя 'Теология освобождения' (1977) легла в основание дискурсов 'философии освобождения'. (См. также Сеа, 'Философия латиноамериканской сущности'.)
ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ
