социальных связей, при которой человек оказывается доступен максимальному числу насильственных манипуляций со стороны социума. (В рамках Ш. психоанализ и капитализм рассматриваются как компоненты единого механизма культурных репрессий.) Трактовка 'желания' в Ш. состоит в провозглашении полной его дистанцированности от каких-либо социальных характеристик и в его понимании как чисто физического процесса, атрибутом которого мыслится особое 'производство'. Социальное производство, согласно постулатам Ш., являет собой производство желания в определенных условиях: желание является производителем, производя реальное в поле реальности. По Делезу и Гваттари, 'желание есть совокупность пассивных синтезов, машинным способом продуцирующих фрагментарные объекты, потоки и тела, функционирующие как производственные единицы. Именно из него проистекает реальное, являясь результатом пассивных синтезов желания как самопроизводства бессознательного…'. Желание - наряду с производством - не может быть конституировано в функции отсутствующего объекта: желание само порождает состояние отсутствия и потребности, выступающие в реальности 'контрпродуктами, производимыми желанием'. Либидо инвестирует способ производства ('социальное поле в его экономических, исторических, расовых, культурных и иных феноменах') вне заданности какими-либо трансформациями психической деятельности или сублимациями в какой бы то ни было форме. Согласно Гваттари и Делезу, 'есть только желание и социальность, и ничего более… Самые репрессивные и смертоносные формы общественного воспроизводства продуцируются желанием…'. 'Желающее производство' создает, согласно Ш., и природную, и социальную среду. Только посредством 'желающего производства' конструируются естественные связи индивида как с внешним миром, так и с его собственным, субъективным. Другими словами, основой всех природных и социальных связей индивида выступают, с точки видения Ш., импульсы сексуального происхождения. Человек должен полностью доверяться именно собственным желаниям, а не репертуарам воображаемого удовлетворения. Не символический строй вещей подчиняет себе сексуальность, желания и реальное, а, напротив, он сам в пределе своем, согласно Ш., - функция сексуальности как циклического самодвижения посредством активности бессознательного. Согласно схеме Ш., 'производство желания' формируется и осуществляется посредством системно организованной совокупности 'машин желания', под референтами которых могут мыслиться и отдельный субъект, и социальная группа, и общество в целом. Стремясь осуществить процедуру синтеза психоаналитической концепции желания и марксовой теории общественного производства, теоретики Ш. разработали многомерную и полисмысловую концепцию 'желающей машины' как субъекта некоего машинного процесса; последний же, в свою очередь, согласно Ш., может также истолковываться как модель для описания процедур деятельности бессознательного. Уподобление социального производства и 'производства желания' уместно, с точки зрения Ш., постольку, поскольку первое неизбывно предполагает в качестве собственного компонента 'полное тело' ('социус') вкупе с непродуктивными остановками и паузами антипроизводства. 'Машина желания', по Гваттари и Делезу, представляет собой органическое единство трех компонентов: субъекта; 'машин-органов', репрезентирующих жизнь и производство; стерильного, непотребляемого, непродуктивного 'тела без органов', являющего собой результат актуализации инстинкта смерти и воплощение антипроизводства. Последнее - перманентный компонент производства желания, ибо 'машины желания' не функционируют иначе, нежели в поврежденном состоянии: '… в известном смысле было бы предпочтительнее, чтобы ничто не работало и не функционировало: не рождаться, остановив цикл рождений; остаться без рта для сосания; без ануса для испражнений и т.п.' (Делез и Гваттари). (Как ни один биологический процесс не мыслим без временных остановок, так и 'производство желания' должно быть, кроме всего прочего, представлено механизмом, прерывающим деятельность'работающих органов'. Таковым и выступает, согласно Ш., 'тело без органов'.) Его включенность в производственный процесс неизбежно разрушает организм, инициируя перманентные напряжения в системе. На уровне общественного производства, согласно Ш., 'тело без органов' может выступать в обликах 'тела земли' (эпоха дикости, клинический аналог - перверсия как деспотическая сущность); 'тела деспотии' (эпоха варварства, клинический аналог - параноидальный психоз как деспотическая сущность), 'тела капитала' (эпоха цивилизации, клинический аналог и символ - невротический Эдип). Клиническим аналогом 'тел без органов' в полном их объеме может считаться 'классическая' шизофрения. Атрибуты состояния сосуществования и взаимодействия 'машин желания' и 'тела без органов', согласно авторам Ш., следующие:
1) перманентный конфликт,
2) взаимное притяжение,
3) единство и противостояние взаимного конфликтного отталкивания и взаимопритяжения.
В первом случае рабочий шум 'машин желания' невыносим для 'тела, не нуждающегося в органе'; последнее воспринимает вторжение 'машин желания' как преследование - в результате 'оппозиции процесса производства машин желания и непродуктивного положения тела без органов' (Делез, Гваттари) незамедлительно возникают машины желания 'параноидального' типа. Во втором случае, согласно мнению теоретиков Ш., '…тело без органов обрушивается на производство желания, притягивает и овладевает им… Непродуктивное, непотребляемое тело без органов служит поверхностью записи всех процессов производства желания, - создается впечатление, будто бы машины желания им и обусловлены…'. Как результат - появление 'машин желания' 'чудодейственного' типа. В третьем случае, как результат единства и борьбы взаимопритяжения и взаимоотталкивания, производится и воспроизводится бесконечная серия метастабильных состояний субъекта; субъект 'рождается из каждого состояния серии, постоянно возрождаясь из каждого следующего состояния'. В итоге конституируется 'машина желания' 'холостого' типа или коррелят 'шизофренического опыта чистых количеств', вступающая в особые ('субъектотворящие') отношения с 'телом без органов'. Схема эволюции 'машин желания' в контексте динамики разнокачественных состояний взаимосвязей их компонентов позволила авторам Ш. разработать весьма нетрадиционную модель развития социального производства как процесса эмансипации 'производства желания' из структуры последнего. Исторически первая, доиндустриальная 'машина желаний', согласно схеме Ш., - машина 'территориального' вида, базирующаяся на архаичной целостности производства и земли как жизнеформирующих начал. В границах действия 'машины желаний' данного вида существует очевидный естественный предел для процессов концентрации власти в руках представителей института вождей: 'как если бы дикари заранее предчувствовали сами приход к власти имперского Варвара, который все же придет и перекодирует все существующие коды'. 'Территориальный' тип организации социальных кодов в дальнейшем сменяется, по Гваттари и Делезу, 'машиной желания' имперского типа: жестокость сменяется осознанным системным террором. Потоки желания не высвобождаются, они лишь перекодируются. 'Полное тело' ('социус') выступает на этом этапе как 'тело деспота', место 'территориальной машины желаний' занимает 'мегамашина государства, функциональная пирамида с деспотом, неподвижным двигателем, на вершине; аппаратом бюрократии как боковой поверхностью и органом передачи; крестьянами - как рабочими частями в ее основании…' (Гваттари, Делез). Создаваемая в этих условиях правовая система отнюдь не стремится к ограничению деспотизма, ее суть либо 'маниакально-депрессивная' (накладывающая запрет на всякое познание), либо - 'параноидально-шизоидная' (вовлекающая в сферу своего действия нетотализуемые структуры социума). В условиях капитализма, являющего собой, по Делезу и Гваттари, предельное отрицание всех предыдущих социальных формаций, степень удаленности 'производства желания' от социального производства достигает высшей степени - степени полной несовместимости. Естественным продуктом детерриториализации желаний выступает 'шизо-индивид', шизофреник - субъект декодированных потоков на 'теле без органов'. 'Шизофреник расположен на пределе капитализма, представляя собой его зрелую тенденцию, прибавочный продукт, пролетария и ангела-истребителя' (Гваттари, Делез). Основанием же обстоятельства, что капитализм и шизофрения внешне выглядят как антиподы, считается стремление первого не столько кодировать и перекодировать потоки желаний, сколько установку на декодирование их. Шизофрения в этой диаде выступает как предел более высокого порядка, 'внешний' предел, ибо она осуществляет процедуры декодирования на десоциализованном 'теле без органов' в отличие от капитализма, который трансформирует потоки желания на 'теле' капитала как детерриториализованного социуса. Итак, всеобщая история предстает в рамке III. как процесс 'детерриториализации'. Именно последняя задает главный вектор движения капитализма: капитализм идет к концу истории, он являет собой 'универсальную истину' истории. 'Детерриториализация' оказывается переходом от кодирования к декодированию. Кодирование в данном контексте обозначает способ регулирования обществом
