— Вы видели отчет об этих исследованиях?
— Нет. Как вы догадываетесь, его держали в тайне. — Криглер сделал паузу и взглянул на стол защиты. Готовилась бомба, и он хотел насладиться эффектом. — Но я видел докладную записку...
— Возражение! — вскакивая, закричал Кейбл. — Этот свидетель не может заявлять, что он видел или чего не видел в письменном документе. Причин на то существует множество, и мы более или менее полно изложили их в резюме, составленном по этому поводу.
Резюме состояло из восьмидесяти страниц, и по его поводу уже месяц велись ожесточенные споры. Но судья Харкин вынес свое решение.
— Ваше возражение отклоняется, мистер Кейбл. Мистер Криглер, вы можете продолжать.
— Зимой 1973 года я видел присланную из другой компании докладную записку на одной страничке, в которой коротко излагались результаты никотиновых исследований, проводившихся в 30-е годы. Это была уже далеко не первая копия, очень старая и слегка измененная.
— Каким образом измененная?
— Из нее были убраны дата и имя человека, представившего ее.
— А кому была представлена эта докладная?
— Она была адресована Сэндеру С. Фрейли, бывшему в то время президентом “Элледжени гроуэрз” — компании-предшественницы теперешней “Конпэк”.
— Табачной компании?
— Да, в основном. Она называет себя производительницей потребительских товаров, но львиная доля их производства — это производство сигарет.
— Когда мистер Фрейли был президентом компании?
— С 1931 по 1942 год.
— Логично ли предположить в таком случае, что докладная записка была составлена до 1942 года?
— Да. Мистер Фрейли скончался в 1942 году.
— Где вы находились, когда увидели эту докладную записку?
— В помещении “Пинекса” в Ричмонде. Когда “Пинекс” еще был “Юнион табако”, управление компании находилось в Ричмонде. В 1979 году компания сменила название и управление переехало в Нью-Джерси. Но здания в Ричмонде по-прежнему используются, именно там я работал, пока не ушел из компании. Большая часть архивов оставалась там, и один знакомый показал мне эту записку.
— Кто был этот знакомый?
— Он был моим другом, теперь его уже нет в живых. Я обещал ему, что никогда никому не открою его имени. — Вы действительно держали в руках эту записку?
— Да, я даже скопировал ее.
— И где же эта копия?
— Она прожила недолго. На следующий день после того, как я запер ее в ящике своего рабочего стола, меня послали в командировку. Пока меня не было, кто-то влез в мой стол и выкрал несколько вещей, включая и копию докладной записки.
— Вы помните, о чем говорилось в той докладной записке?
— Очень хорошо помню. Я не мог этого забыть, поскольку много лет искал подтверждения своим подозрениям. Это был незабываемый для меня момент.
— И что же в ней было?
— Три абзаца, может быть, четыре — все очень коротко и по делу. Автор сообщал, что только что ознакомился с результатами никотиновых исследований, тайно предоставленными ему главой исследовательского отдела компании, его имя в записке не раскрывалось. Согласно этим результатам, решительно и безоговорочно можно утверждать, что никотин вызывает привыкание. Насколько я помню, к этому сводилось содержание первых двух абзацев.
— А что было в следующем?
— Автор предлагал Фрейли, чтобы компания серьезно занялась проблемой увеличения уровня никотина в сигаретах. Чем больше никотина — тем больше курильщиков, а это означает увеличение товарооборота и прибылей.
Криглер декламировал свой текст с легким налетом драматизма в голосе, и слушатели впитывали каждое его слово. Присяжные, впервые за все время процесса, следили за каждым движением свидетеля. Слово “прибыли” проплыло над залом и повисло, словно грязный смог.
Джон Райли Милтон сделал паузу, потом сказал:
— Давайте проясним один вопрос. Докладная записка была составлена каким-то лицом из другой компании и послана президенту той компании, в которой вы работали, так?
— Правильно.
— Та компания была конкурентом “Пинекса”?
— Совершенно верно.
— Каким же образом докладная записка попала в “Пинекс” в 1973 году?
— Этого я так и не узнал. Но в “Пинексе”, разумеется, знали об этих исследованиях. В сущности, к началу 70-х, если не раньше, о них знали все табакопроизводители.
— Откуда вам это известно?
— Не забывайте, что я работал в этой области тридцать лет, был занят непосредственно в производстве, встречался со множеством людей, особенно с коллегами из других компаний. Нужно заметить, что табачные компании во все времена держались вместе.
— Вы когда-нибудь пытались раздобыть другую копию докладной записки у вашего друга?
— Пытался. Но не сумел. Я не хотел бы больше говорить об этом.
Если не считать пятнадцатиминутного перерыва на кофе в половине одиннадцатого, Криглер безостановочно давал показания в течение трех часов. Это время пролетело, словно несколько минут, а то, что рассказал Криглер, самым радикальным образом изменило ход процесса. Драма бывшего служащего, проливающего свет на грязные секреты компании, была сыграна идеально. Присяжные даже забыли о своем обеденном перерыве. Адвокаты наблюдали за присяжными внимательнее обычного, а судья, похоже, записывал каждое слово свидетеля.
Репортеры проявляли несвойственную им почтительность, консультанты — несвойственное им внимание. Наблюдатели с Уолл-стрит считали минуты, когда они смогут рвануть из зала суда и, задыхаясь, позвонить в Нью-Йорк. Местные юристы, слоняющиеся вокруг зала заседаний, получили пищу для обсуждений на многие годы. Даже Лу Дэлл, сидевшая в первом ряду, отложила свое вязанье.
Фитч наблюдал за всем из просмотрового зала рядом со своим кабинетом. По расписанию Криглер должен был выступить в суде лишь в начале следующей недели, и тогда, вероятно, он вообще не смог бы там появиться. Фитч был одним из немногих оставшихся в живых людей, которые действительно видели ту докладную записку, и вынужден был признать, что Криглер описал ее весьма точно. Всем, даже Фитчу, было ясно, что свидетель говорит правду.
Одним из первых заданий Фитча, которое он получил девять лет назад, когда впервые был нанят Большой четверкой, состояло в том, чтобы выявить все имевшиеся ее копии и уничтожить их. Он все еще не закончил этой работы.
Ни Кейбл, ни какой бы то ни было другой нанятый им адвокат до сих пор записки не видели.
Вокруг признания ее существования в суде поднялась небольшая война. По правилам подобные устные описания утраченных документов в суде не допускаются. Лучшее свидетельство — это сам документ. Но, как во всем, что касается законов, существуют исключения и исключения из исключений, и Pop со своей компанией мастерски убедил судью Харкина, чтобы тот дал возможность присяжным выслушать из уст Криглера описание того, что, в сущности, являлось утраченным документом.
Перекрестный допрос Кейбла, назначенный на вторую половину дня, обещал быть жестким, но урон уже был нанесен Фитч не стал обедать, а заперся в своем кабинете.
Во время этого обеденного перерыва атмосфера в комнате присяжных заметно отличалась от обычной. Привычных разговоров о футболе и кулинарных рецептах слышно не было, стояла полная тишина. Как совещательный орган жюри после двух недель выслушивания занудных научных выкладок экспертов, которым заплатили огромные деньги, чтобы они приехали в Билокси, пребывало почти в состоянии ступора. Теперь сенсация Криглера, вывалившего напоказ пласты грязи о табачных компаниях, встряхнула их.
