* * *
Реджи разыскала пустую комнату на восьмом этаже, где они и уединились. Они уже опаздывали на десять минут. Она быстро закрыла дверь и скомандовала:
— Задери рубашку.
Он замер, в изумлении уставившись на нее.
— Задери рубашку, — повторила она, принимаясь дергать его футболку с изображением “Тигров Мемфиса”. Открыв свой портфель, она вынула оттуда маленький черный магнитофон и катушку лейкопластыря. Она проверила микрокассету и нажала на кнопки. Марк не отводил от нее глаз. Было очевидно, что ей не впервой этим заниматься. Прижав магнитофон к его животу, она приказала:
— Держи! — Затем продела ленту через хомутик на магнитофоне, обернула ее вокруг его талии и закрепила.
— Вдохни поглубже, — сказала она, и он послушно выполнил ее приказание.
Потом он заправил рубаху в джинсы. Реджи отступила на шаг и оглядела его.
— Замечательно, — оценила она.
— А если они меня обыщут?
— Не обыщут. Пошли.
— Откуда вы знаете, что меня не обыщут? — спросил он обеспокоенно. Ему приходилось торопиться, чтобы успеть за ней. Медсестра подозрительно посмотрела на них.
— Потому что они пришли поговорить, а не арестовывать тебя. Поверь мне.
— Я верю, просто боюсь.
— Все будет в порядке, Марк. Только помни, чему я тебя учила.
— А вы уверены, что они не заметят эту штуку?
— Абсолютно. — Она с силой толкнула дверь, и они оказались на лестнице. Быстро спустились по зеленым бетонным ступенькам. Марк шел на шаг сзади. — А что, если сработает сигнал или что еще, а они от неожиданности вытащат пушки? Что тогда?
— Никаких сигналов. — Она взяла его руку и крепко сжала. — И они не стреляют в детей.
— В одном кино стреляли.
* * *
Второй этаж больницы Святого Петра построили задолго до девятого. Он был серый и грязный, коридоры забиты спешащими врачами, сестрами, техниками, санитарами с носилками, больными в инвалидных колясках и обалдевшими родственниками, не знающими, где встать, и старающимися не попасться никому под ноги. Коридоры разветвлялись во всех направлениях без всякой системы, образуя настоящий лабиринт. Реджи спросила трех медсестер, как ей найти комнату 28, и только третья смогла на ходу объяснить им, куда идти. Наконец они обнаружили полутемный коридор, застеленный потертым ковром. На простой деревянной двери шестой комнаты по правой стороне они увидели номер 28.
— Я боюсь, Реджи, — сказал Марк, глядя на дверь. Она крепко сжала его руку. Если она и нервничала, заметить это было невозможно. Лицо оставалось спокойным, голос тихим и успокаивающим.
— Делай то, что я сказала, Марк, и все. Я знаю, что делаю.
Они вернулись немного назад к комнате номер 24, и Реджи открыла дверь. Раньше здесь был кафетерий, а теперь хранился всякий хлам.
— Я подожду здесь. Теперь иди и постучи в дверь.
— Я боюсь, Реджи.
Она осторожно нащупала магнитофон и, найдя кнопку, нажала ее.
— Иди, — приказала она.
Марк глубоко вздохнул и постучал. Он слышал, как в комнате кто-то двигался.
— Войдите, — послышался довольно недружелюбный голос.
Он медленно открыл дверь, вошел и закрыл ее за собой. Комната была узкой и длинной, как и стол, стоящий посредине. Ни одного окна. Ни улыбки на лицах двух мужчин, стоящих с каждой стороны стола в дальнем конце. Их легко можно было принять за близнецов — белые, застегнутые до верху рубашки, красно-синие галстуки, темные брюки, короткая стрижка.
— Ты, верно, Марк? — спросил один, в то время как другой продолжал смотреть на дверь. Марк кивнул. Говорить он не мог.
— А где твоя мать?
— А, это… кто вы такие? — наконец удалось выговорить Марку.
Тот, который стоял справа, сказал:
— Я Джейсон Мактьюн, мемфисское отделение ФБР. — Он протянул руку Марку, и тот вяло ее пожал. — Приятно познакомиться, Марк.
— Ага, мне тоже.
— А я — Ларри Труманн, — назвался другой. — ФБР. Новый Орлеан.
Так же вяло Марк пожал руку Труманну. Агенты нервно переглянулись. С минуту все неловко молчали. Наконец Труманн указал на стул в конце стола.
— Садись, Марк.
Мактьюн согласно кивнул и почти что улыбнулся. Марк осторожно сел, опасаясь, что лента порвется и эта дурацкая штука вывалится. Они тогда быстренько нацепят на него наручники, зашвырнут в машину, и он никогда больше не увидит маму. Что тогда сделает Реджи? Они подвинулись к нему, разложив блокноты на краю стола.
Они прямо дышали ему в лицо, и Марк сообразил, что это такая тактика. Он едва не улыбнулся. Если они хотят сидеть так близко — ради Бога. Но тогда черненький магнитофон все запишет. Чисто и ясно.
— Мы, гм, ждали твою маму и доктора Гринуэя тоже, — сказал Труманн, бросая взгляды на Мактьюна.
— Они с моим братом.
— И как он? — с сочувствием спросил Мактьюн.
— Не очень здорово. Мама сейчас не может отойти от него.
— Мы полагали, она придет сюда, — снова произнес Труманн и посмотрел на Мактьюна, как бы спрашивая его совета.
— Ну, можно подождать, пока она освободится, — предложил Марк.
— Нет, Марк, нам надо поговорить сейчас.
— Может, я позову ее?
Труманн достал из кармана рубашки ручку и улыбнулся Марку.
— Да нет, давай поговорим пару минут, Марк. Втроем. Ты нервничаешь?
— Немного. Что вы хотите от меня? — Он все еще дрожал от страха, но дышать стало легче. Магнитофон не издавал никаких звуков, и он постепенно переставал за него опасаться.
— Ну, нам хотелось бы задать тебе несколько вопросов насчет вчерашнего.
— А адвокат мне не нужен?
Они переглянулись, челюсти их абсолютно одинаково отвисли, и прошло несколько секунд, прежде чем Мактьюн склонился к Марку и произнес:
— Конечно, нет.
— А почему?
— Ну, потому, что мы, понимаешь, просто хотим задать тебе несколько вопросов. И все. Если ты решишь, что тебе нужна твоя мама, мы позовем ее. Или еще кого. Но адвокат тебе не нужен. Только несколько вопросов, и все.
— Я уже говорил с полицейским. Даже очень долго вчера говорил.
— Так мы не полицейские. Мы — агенты ФБР.
— Это-то меня и пугает. Думаю, может, мне все же нужен адвокат, чтобы, знаете, защищал мои права и все такое.
— Ты слишком часто смотрел телевизор, малыш.
