— Меня зовут Марк, ладно? Можете вы звать меня Марком?
— Конечно. Извини. Но адвокат тебе не нужен.
— Да-да, — подключился Труманн. — Адвокаты только мешают. И им надо платить деньги, и они вечно против всего возражают.
— Может, мы подождем, пока мама придет?
Они обменялись одинаковыми улыбками, и Мактьюн сказал:
— Не думаю, Марк. Разумеется, если ты хочешь, мы можем подождать, но ты ведь умный парень, да и мы торопимся, так что просто несколько вопросов, и все.
— Ладно. Если нужно.
Труманн заглянул в свой блокнот и начал первым.
— Значит так. Ты сказал мемфисским полицейским, что Джером Клиффорд был уже мертв, когда вчера вы с Рикки наткнулись на машину. Теперь скажи, Марк, это правда? — Он задал свой вопрос с ухмылкой, как будто заранее знал, что все это вранье.
Марк поерзал, глядя прямо перед собой.
— Я должен отвечать на этот вопрос?
— Конечно.
— Почему?
— Потому что мы должны знать правду, Марк. Мы из ФБР, расследуем это дело, и нам нужна правда.
— А что будет, если я не отвечу?
— Много всякого. Возможно, мы будем вынуждены отвезти тебя в свою контору, разумеется, на заднем сиденье машины и без наручников, и там задать тебе действительно серьезные вопросы. Может, и мать твою придется туда отвезти.
— А что будет с мамой? У нее могут быть неприятности?
— Вполне возможно.
— Какие?
Они немного помолчали, нервно переглядываясь. У них с самого начала не было твердой почвы под ногами, а сейчас дела шли все хуже и хуже. Нельзя допрашивать детей, предварительно не поговорив с родителями.
Но какого черта! Мать не явилась. Отца у него нет. Мальчишка из бедной семьи и в данный момент совсем один. Вряд ли появится еще такая возможность. Так что быстренько пара вопросов.
Мактьюн откашлялся и сурово нахмурился.
— Марк, ты когда-нибудь слышал о том, что нельзя препятствовать правосудию?
— Да нет.
— Так вот, это преступление, понял? Оскорбление закона. Человек, знающий что-то о преступлении и скрывающий это от ФБР или полиции, может быть обвинен в том, что он препятствует правосудию.
— И что тогда?
— Ну, если его признают виновным, его могут осудить. Отправить в тюрьму или что-нибудь в этом роде.
— Значит, если я не отвечу на ваши вопросы, нас с мамой отправят в тюрьму?
Мактьюн озадаченно посмотрел на Труманна. Лед становился все тоньше.
— Почему ты не хочешь отвечать, Марк? — спросил Труманн. — Ты что-нибудь скрываешь?
— Я просто боюсь. И это несправедливо. Мне всего одиннадцать, а вы агенты ФБР, и мамы тут нет. Я и не знаю, что мне делать.
— А без мамы ты не можешь ответить на вопросы, Марк? Ты вчера что-то видел, а мамы твоей там не было. И она не может помочь тебе ответить. Нам просто надо знать, что ты видел.
— Если бы вы были на моем месте, вы потребовали бы адвоката?
— Дьявол, ну конечно, нет, — сказал Мактьюн. — Я никогда бы не связался с адвокатом. Извини за грубое выражение, сынок, но они, как гвоздь в заднице. Поверь мне. Если тебе нечего скрывать, адвокат тебе не нужен. Отвечай правдиво, и все будет прекрасно.
Он начинал злиться, что было неудивительно. Марк знал, что один из них обязательно должен быть злым. Обычная система “плохой полицейский — хороший полицейский”, с которой Марк был отлично знаком благодаря телевизору. Мактьюн будет свирепеть и дальше, а Труманн станет улыбаться и даже иногда хмуро поглядывать на своего разошедшегося коллегу, так, чтобы Марк видел. За это Марк должен проникнуться к нему доверием. Потом Мактьюн выйдет из себя и покинет комнату, а Марк вывернется наизнанку перед добрым Труманном.
Труманн наклонился к Марку, фальшиво улыбаясь.
— Марк, Джером Клиффорд был уже мертв, когда вы с Рикки нашли его?
— Я хочу воспользоваться Пятой поправкой<В тексте Пятой поправки к Конституции США, в частности, говорится, что никого не могут принуждать свидетельствовать против самого себя.>.
Улыбку как ветром сдуло. Лицо Мактьюна налилось кровью, и он в отчаянии покачал головой. Последовала длинная пауза, во время которой агенты переглядывались друг с другом. Марк следил за ползущим по столу муравьем, пока тот не исчез под блокнотом.
Труманн, который добрый, наконец решился заговорить.
— Боюсь, Марк, ты слишком часто смотришь телевизор.
— Вы хотите сказать, я не могу воспользоваться Пятой поправкой?
— Сейчас я угадаю, — прорычал Мактьюн. — Ты смотришь “Закон в Лос-Анджелесе”, верно?
— Каждую неделю.
— Оно и видно. Так ты будешь отвечать на вопросы, Марк? Потому что, если не будешь, нам придется принять меры.
— Какие?
— Обратиться в суд. Поговорить с судьей. Убедить его заставить тебя отвечать на вопросы. Это все довольно неприятно, знаешь ли.
— Мне надо в туалет, — сказал Марк, сполз со стула и встал.
— Разумеется, Марк, — согласился Труманн, неожиданно перепугавшись, что Марку стало плохо. — Туалет где-то дальше по коридору. — Марк был уже у дверей. — Даем тебе пять минут, Марк. Мы подождем. Не торопись.
Марк вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
* * *
В течение семнадцати минут агенты болтали и крутили в руках свои ручки. Они не волновались. Опытные агенты, они были знакомы со всякими уловками. Такое уже случалось. Он заговорит.
Раздался стук в дверь, и Мактьюн сказал:
— Войдите.
Дверь открылась, и появилась симпатичная женщина лет пятидесяти. Войдя, она закрыла за собой дверь, как будто находилась в своем собственном офисе. Они было начали подниматься, но она остановила их:
— Можете сидеть.
— У нас совещание, — официально заметил Мактьюн.
— Вы не в ту комнату попали, — грубо бросил Труманн.
Она поставила портфель на стол и подала каждому из агентов по визитной карточке.
— Не думаю, — сказала она. — Мое имя Реджи Лав. Я адвокат и представляю Марка Свея.
Надо отдать им должное, они приняли это известие не так уж и плохо. Мактьюн принялся разглядывать визитку, а Труманн просто стоял, опустив руки и пытаясь сообразить, что бы сказать.
— Когда он вас нанял? — спросил Мактьюн, глядя выпученными глазами на Труманна.
— Это ведь не ваше дело, не так ли? Он меня не нанял, он заплатил мне аванс. Садитесь.
Она непринужденно уселась на стул и подкатила его к столу. Мужчины неуклюже присели на
