травму, был помещен в больницу. Вот и неудивительно, что он ведет себя странно.
— Мистера Марти Розенберга будьте добры, — вежливо произнес он, потом стал ждать, когда вершителя судеб позовут к телефону.
Марти подошел довольно быстро, они обменялись любезностями. Розенберг, судя по всему, никуда не спешил и был готов продолжать пустопорожнюю болтовню сколь угодно долго, и Мак вдруг забеспокоился: что, если такой настрой приведет к изменению в планах? Может, у Марти плохие новости?.. И он решил перейти к делу:
— Послушай, Марти, я встретился со всеми четырьмя клиентами, ну, ты понял, о ком я, и все они готовы принять твое предложение. Даже с радостью. Так что вот-вот уложим нашего малыша баиньки за полмиллиона баксов.
— Разве я говорил полмиллиона, Мак? — Голос Марти звучал неуверенно.
Сердце у Мака упало.
— Ну разумеется, Марти, — ответил он, затем выдавил смешок, точно его собеседник неудачно пошутил. — Ты предложил по сотне тысяч баксов каждому, их четверо, ну мне стольник, за услуги.
Мак слышал, как далеко, на том конце провода, в Нью-Йорке, шелестят бумаги.
— Гм… так, дай-ка посмотреть, Мак. Мы говорим о деле «Тинзо», правильно?
— Именно так, Марти, — произнес Мак с изрядной долей страха, даже отчаяния. Этот тип с чековой книжкой даже не помнит, о чем они говорили. Всего неделю назад он был заинтересован в решении вопроса, а теперь виляет. Затем последовало совсем уже пугающее:
— Боюсь, я перепутал эти дела с какими-то другими.
— Шутишь, что ли? — так и взревел Мак. И тут же одернул себя: «Сохраняй спокойствие!»
— Мы что, действительно предложили такую огромную сумму за это дело? — спросил Марти, продолжая, по всей видимости, листать какие-то бумаги.
— Еще бы, черт возьми! И я, поверив тебе, передал предложение моим клиентам. Мы заключили сделку, Марти. Ты сделал вполне разумное предложение, мы его приняли. И теперь ты не имеешь права выходить из игры.
— Просто цена показалась немного завышенной, вот и все. Последнее время приходится так много работать над аналогичными делами…
«Что ж, поздравляю, — едва не сказал Мак. — У тебя куча работы и куча клиентов, которые могут заплатить кучу денег». Мак вытер пот со лба и со всей остротой почувствовал, что деньги ускользают из его рук. «Спокойнее, Мак», — сказал он себе.
— Да ничуть она не завышена, Марти. Видел бы ты Оделла Гроува с одним глазом и Джеррола Бейкера, лишившегося руки. И Дью Джампера с измолотой и совершенно бесполезной левой рукой, и Трэвиса Джонсона с обрубками вместо пальцев. Ты должен был сам поговорить с ними, Марти, тогда бы понял, насколько безрадостную они влачат жизнь, и искалечили их эти чертовы бензопилы «Тинзо». Тогда, думаю, ты согласился бы, что предложение в полмиллиона долларов не только уместно, но, пожалуй, еще и занижено. — Мак перевел дух — тирада получилась слишком длинной — и улыбнулся. Он был доволен собой. Неплохой завершающий аргумент. Надо было почаще выступать в судах.
— У меня просто нет времени вникать во все эти мелочи или спорить, Марк, я…
— Я Мак. Мак Стэффорд, юрист по гражданским делам, город Клэнтон, штат Миссисипи.
— Да, конечно, извини. — Из Нью-Йорка вновь донесся шорох бумаг и еще какие-то приглушенные голоса. Видно, мистер Розенберг раздавал поручения подчиненным. Но вот он снова заговорил в трубку, и слова звучали отчетливо: — Не знаю, отдаешь ли ты себе отчет, Мак, что «Тинзо» уже прошла в судах четыре процесса, связанных с этими самыми бензопилами, и выиграла все. Дела развалились, никаких обязательств по возмещению ущерба.
Разумеется, Мак не принял этого во внимание, поскольку просто пренебрег в свое время элементарной подготовкой к суду. И тогда в отчаянии он заявил:
— Да, я изучил эти процессы. Но у меня сложилось впечатление, что ты не оспариваешь обязательства по возмещению, Марти.
— Ты прав. Пришлю тебе факсом документы по соглашению.
Мак с облегчением выдохнул.
— Сколько времени уйдет на то, чтобы отправить бумаги обратно? — спросил Марти.
— Дня два, не больше.
Они обговорили статьи соглашения. Еще раз обсудили, как распределить деньги. Словом, проболтали по телефону еще минут двадцать, как и подобает толковым юристам.
Повесив наконец трубку, Мак закрыл глаза, водрузил ноги на стол и стал раскачиваться в кресле. Он был измучен, опустошен, все еще напуган, но постепенно начал приходить в себя и вскоре уже насвистывал песенку Джимми Баффета и улыбался.
А телефон на столе звонил и звонил.
Основная проблема заключалась в том, что Маку так и не удалось разыскать ни Трэвиса Джонсона, ни Дью Джампера. Говорили, Трэвис перебрался на запад и водил там грузовик, что было вполне реально, даже если у человека сохранилось семь пальцев из десяти. В доме у Трэвиса осталась бывшая жена с кучей ребятишек и целый гроссбух неоплаченных счетов. Жена работала в ночную смену в магазине Клэнтона, ей было что сказать Маку. Она хорошо помнила его обещания добиться компенсации, когда Трэвис потерял три пальца. Если верить дружкам Трэвиса, он уехал год назад и не имел ни малейшего намерения возвращаться в округ Форд.
Дью Джампер, судя по слухам, умер. Он отсидел в тюрьме штата Теннесси за нанесение тяжких телесных, и вот уже три года его никто не видел. Отца у него не было. Мать переехала неизвестно куда. Имелись какие-то родственники, разбросанные по всей стране, но в целом они не проявили особого желания говорить о Дью и еще меньше хотели говорить с юристом, пусть даже тот носит камуфляжную охотничью одежду, полинялые джинсы, высокие ботинки на шнуровке — словом, прикид, в котором Мак старался казаться своим среди местных. И его хорошо отрепетированный трюк с туманными намеками на чек, который полагается Дью Джамперу, тоже не сработал. Ничто не сработало, и вот после двух недель поисков Мак окончательно сдался, услышав в третий или четвертый раз: «Да парень, наверное, уже помер».
Он раздобыл подписи Оделла Гроува и Джерри Бейкера — последний изобразил левой рукой выразительную закорючку, тянущуюся через всю страницу, — и совершил свое первое преступление. Нотариально заверенные соглашения с этими людьми требовались мистеру Марти Розенбергу из Нью-Йорка — стандартная практика в каждом таком деле. Мак давно уволил своего нотариуса, а прибегать к услугам кого-то со стороны было сложно и рискованно.
И вот, заперев двери и усевшись за стол, Мак тщательно подделал подпись Фреды, выдав ее за нотариуса, затем шлепнул сверху нотариальную печать с давно истекшим сроком годности, которую хранил в запертом ящике картотеки. Таким образом он нотариально заверил подпись Оделла, затем — Джеррола, потом посидел, полюбовался своей работой. Он запланировал все это несколько дней назад и был убежден, что никогда не попадется. Подделки получились красивые, просто супер, небольшие изменения в печати были практически не заметны, да и у кого в Нью-Йорке будет время их изучать? Мистер Розенберг и его команда стремились закрыть дела как можно скорее, так что вряд ли станут внимательно рассматривать бумаги Мака. Подтвердят кое-какие детали и вышлют чек.
Подделка подписей Трэвиса Джонсона и Дью Джампера оказалась задачей более сложной. Впрочем, и этот подлог был вполне оправдан, поскольку Мак предпринял все усилия, чтобы найти этих людей. И даже если бы вдруг эти парни объявились, он предложил бы им по двадцать пять тысяч долларов — ровнехонько ту же сумму, что Оделлу и Джерролу. При том условии, разумеется, что сам он будет на месте, когда они всплывут.
Однако оставаться здесь в планы Мака не входило.
На следующее утро он воспользовался услугами Почтовой службы США — еще одно нарушение закона, федерального, но опять же это мало его волновало — и отправил конверт с бумагами в Нью-Йорк, доплатив за срочность.
Затем Мак занялся подготовкой документов по банкротству и тут снова нарушил закон, не указав
