него и слышал. Естественно, у него возникли кое-какие подозрения, и он установил скрытую камеру. Вот как появились фотографии.
– Мы сможем их увидеть?
– Конечно.
Адвокат сделал движение – и на стол перед Андерхиллом лег конверт. Тот вскрыл его и бросил взгляд на снимки.
– Как вы нашли хирурга?
– Проверяя школы и частных преподавателей, мы не забывали и о других профессионалах: изготовителях поддельных документов, хирургах, импортерах.
– Импортерах?
– Да, по-португальски они называются иначе, импортеры – это весьма условный перевод. Есть некие мастера, которые могут ввезти вас в Бразилию и попросту растворить в стране: новые имена, новые документы, предоставить лучшие убежища, где можно комфортно жить. Это узкий и замкнутый круг лиц. Нам не повезло с изготовителями документов: они наотрез отказывались говорить о своих клиентах.
Это не шло на пользу их делу.
– С докторами было иначе?
– Они тоже молчали, но одного хирурга мы наняли в качестве консультанта, он-то и дал нам фамилии коллег, работавших с теми, кто предпочитал не называть имен. Вот так мы и вышли на этого парня в Рио.
– Через два с лишним года после того, как пропал Лэниган.
– Это правда.
– Что еще вы сделали за это время?
– Потратили уйму денег. Постучали в сотни дверей. Отследили десятки никуда не ведших нитей. Я уже говорил:
Бразилия – большая страна.
– Сколько человек на вас там работали?
– Помню, что платил шестидесяти агентам. Слава Богу, они не так дороги, как в Штатах.
Если судья хотел пиццы, то ему приносили ее от Хьюго, из старого бистро, принадлежавшего семейству на Дивижн-стрит и расположенного довольно далеко от разбросанных вдоль побережья ресторанчиков быстрого обслуживания. Едва они с Патриком вернулись в палату, как охранник внес туда коробку. Аромат пиццы Патрик почувствовал, когда парень вышел из лифта. Сидя на кровати, судья раскрыл коробку, и палату наполнил божественный аромат маслин, грибов, итальянских колбасок, зеленого перца и шести сортов сыра.
Сколько раз Патрик ел эту пиццу у Хьюго до побега! Не отказался бы и от кусочка сейчас. В жизни дома есть все же и некоторые преимущества.
– Ты выглядишь дьявольски проголодавшимся. Бери, – сказал Карл.
Патрик молча проглотил первый кусочек и протянул руку за вторым.
– Как ты умудрился настолько отощать? – спросил Карл с набитым ртом.
– А пива мы выпить не можем?
– Нет. Извини. Не забывай, ты все-таки в тюрьме.
– Все зависит от мозга. Достаточно принять решение.
Неожиданно у меня появилось немало причин, чтобы похудеть.
– Сколько ты весил?
– В пятницу перед исчезновением девяносто восемь килограммов. За первые шесть недель потерял девятнадцать.
Сейчас вешу шестьдесят четыре.
– Ты похож на военнопленного. Ешь.
– Спасибо.
– Итак, ты вновь вернулся в хижину.
Патрик вытер губы бумажной салфеткой, положил недоеденный кусок в коробку и сделал глоток кока- колы.
Они вновь вышли в коридор, и только тогда Патрик продолжил:
– Да, я вошел в хижину. Было около половины двенадцатого. Свет зажигать не стал. Метрах в восьмистах от моей стоит еще одна, на склоне холма, ее видно из моих окон.
Хозяин живет в Геттисберге. Я предполагал, что его в хижине нет, но должен был соблюдать осторожность. Занавесил небольшое окошко ванной комнаты полотенцем, включил свет и быстро побрился. Затем подстриг волосы и выкрасил их в темно-каштановый, почти черный, цвет.
– Прости?..
– Странно, однако мне это оказалось к лицу. Глядя в зеркало, я ощутил себя совершенно другим человеком. Потом навел порядок, подмел обрезки волос, спрятал краску. Я знал, что вскоре по хижине пройдутся очень частой гребенкой. Затем тепло оделся, сварил крепкого кофе и выпил половину. Вторую налил в термос на дорогу. В час ночи я вышел из хижины. Я знал, что какое-то время уйдет на то, чтобы установить владельца машины и известить о случившемся Труди, а потом уже кому-нибудь могла взбрести в голову мысль проверить заодно и хижину. Помня обо всем этом, я все же в час ночи решил уйти.
– Ты волновался за Труди?
– В общем-то нет. Мне было известно, что переживет она эту историю довольно безболезненно. Я сказал себе: примерно месяц Труди проживет благопристойной вдовой, а потом получит страховку и станет счастливейшей из смертных. Внимание мужчин и деньги – что еще ей нужно?
– И в хижину ты больше не возвращался?
– Нет.
Не задать новый вопрос Карл не мог:
– Под одной из кроватей обнаружили ружье, палатку и спальный мешок Пеппера. Как они там очутились?
На мгновение Патрик поднял на него удивленный взгляд и тут же отвел глаза в сторону. Карл отметил это. В течение нескольких следующих дней он будет вспоминать этот взгляд.
Некий толчок, скошенные в сторону глаза и неспособность сказать правду.
В одном из старых фильмов герой говорил: “Решаясь на убийство, человек совершает двадцать пять ошибок. Если вы в состоянии назвать пятнадцать из них, то вы – гений”.
А не могло ли случиться так, что Патрик просто забыл о вещах Пеппера? Слишком поспешил уйти?
– Не знаю, – сказал он очень тихо, по-прежнему глядя в стену.
Как бы то ни было, ответ Карл получил и спросил вновь:
– Куда ты направился потом?
– Мотоцикл несся с сумасшедшей скоростью, – тут же ответил Патрик, торопясь продолжить рассказ. – Было градусов пять выше нуля, но мне казалось, что стоит тридцатиградусный мороз. Я все так же старался избегать оживленных дорог. Ветер пронизывал насквозь. Я въехал в Алабаму, держась в стороне от основных магистралей. Грязный мотоцикл в три часа ночи мог бы заставить скучавшего полисмена повернуть голову, поэтому я объезжал даже маленькие городки. В конечном итоге добрался до окрестностей Мобила около четырех утра. Месяцем раньше я приметил небольшой мотель, где берут наличные и не задают никаких вопросов. Я спрятал мотоцикл за здание, пробрался на стоянку и с нее вошел через главный вход, будто только что вылез из машины. Номер стоил три бумажки по десять долларов, никаких записей. Примерно час ушел у меня на то, чтобы согреться. Два часа я проспал и встал с восходом солнца. А когда ты обо всем услышал, Карл?
– Видимо, примерно в то время, когда ты мчался по проселочным дорогам, Патрик. Дуг Витрано позвонил мне в самом начале четвертого. Разбудил, собственно говоря, о чем я сейчас очень жалею. Не спать ночь, переживать из-за тебя, пока ты спешил к грядущему счастью!..
– Я тоже не сидел в тепле домашнего очага.
– Но о друзьях своих ты явно не беспокоился.
– Меня до сих пор мучает за это совесть, Карл.
– Нисколько она тебя не мучает.
