– Тело, которое он украл, принадлежало Кловису Гудмэну, вашему дорогому почившему дедушке.
Голова Дины дернулась.
– Он сжег Кловиса!
Сэнди мрачно кивнул.
Глаза женщины сузились, она судорожно пыталась привести в порядок мысли.
– Зачем?
– Хотел инсценировать собственную смерть. Это вас устроит?
– Но почему Кловис?
– Патрик был его юристом и другом.
– Другом!
– Вот что, я не собираюсь говорить на темы морали. Все это произошло четыре года назад, и в то время ни вы, ни я ни о чем не подозревали.
Дина забарабанила пальцами по столу. Мужчина, сидевший напротив, производил впечатление человека, опытного в своем ремесле, так что попытка сыграть на любви к деду, похоже, ничего не даст. На кой черт краснеть? Пусть говорит, что ему надо.
– Я вас слушаю, – сказала Дина.
– В глазах закона глумление над трупом является преступлением.
– Так и должно быть.
– Подобные дела рассматриваются в гражданском суде.
Другими словами, родственники Кловиса Гудмэна имеют право предъявить моему клиенту иск за уничтожение трупа их деда.
Ага, вот оно что! Дина сделала глубокий вдох, улыбнулась и кивнула:
– Теперь понятно.
Улыбнулся и Сэнди:
– Вот почему я здесь. Мой клиент хотел бы предложить семье решить проблему мирно.
– Что значит “семье”?
– То есть ныне здравствующим родственникам.
– В таком случае я – это семья.
– А как насчет вашего брата?
– Его уже нет. Лютер умер два года назад – наркотики и спиртное.
– В таком случае обратиться в суд сможете только вы.
– Сколько? – быстро спросила Дина и тут же смутилась.
Сэнди подался вперед:
– Меня уполномочили предложить вам двадцать пять тысяч долларов. Прямо сейчас. Чек лежит в моем кармане.
Женщина тоже начала наклоняться к столу, однако, услышав сумму, замерла. Глаза Дины повлажнели, нижняя губа задрожала.
– О Господи!
Сэнди оглянулся вокруг.
– Именно так. Двадцать пять тысяч.
Потянувшись за бумажной салфеткой, она опрокинула солонку, промокнула слезы и громко высморкалась.
– Всё мне одной? – Голос ее стал хриплым, дыхание участилось.
– Всё вам.
Она прикрыла глаза.
– Мне нужно выпить чего-нибудь холодного.
Трехсотграммовую банку кока-колы Дина осушила единым духом. Сэнди отхлебывал отвратительный кофе и посматривал на покупателей. Спешить ему было некуда.
– Насколько я понимаю, – проговорила наконец она, – если вы примчались сюда и сразу предложили двадцать пять тысяч, то, выходит, можете дать и больше.
– Вступать с вами в торг мне не поручали.
– Но если я пойду в суд, ваш клиент не обрадуется. Вы понимаете, что я имею в виду? Присяжные будут смотреть на меня и думать, будто Кловис сгорел для того, чтобы ваш клиент смог украсть девяносто миллионов.
Поднеся чашку кофе к губам, Сэнди кивнул. Он не мог не восхищаться сидевшей напротив женщиной.
– Будь у меня адвокат, я наверняка получила бы больше.
– Возможно, но на это ушло бы лет пять. К тому же есть и иные проблемы.
– Например?
– Вы не были особенно близки с Кловисом.
– А если была?
– Тогда что помешало вам приехать на его похороны?
Это тоже потребуется объяснить присяжным. Вот что, Дина, я приехал к вам договориться. Не хотите – я сажусь в машину и возвращаюсь в Новый Орлеан.
– Ваше последнее слово?
– Пятьдесят тысяч.
– Согласна. – Огромной ладонью, мокрой от запотевшей банки кока-колы, Дина стиснула его руку.
Сэнди достал из бумажника бланк чека и заполнил его.
Затем положил на стол два документа: текст их соглашения и письмо Дины на имя прокурора.
На то, чтобы подписать оба, потребовалось меньше десяти минут.
Кое-какие подвижки происходили и в Бока-Ратоне. Многие видели, как молоденькая шведка торопливо пошвыряла сумки в багажник принадлежавшего Арициа “БМВ” и укатила. Было установлено, что сожительница Бенни добралась до международного аэропорта в Майами и в ожидании рейса на Франкфурт просидела там около двух часов.
Во Франкфурте ее будут ждать. Станут терпеливо следить и ждать, когда она совершит ошибку. А потом найдут и самого мистера Арициа.
Глава 39
Последним официальным актом судьи, который вел дело, стало незапланированное слушание – в его личном кабинете и в отсутствие адвоката обвиняемого. Не было там и обвинителя. В архивы суда не поступило никаких записей об этом слушании. В сопровождении трех охранников Патрик поднялся по черной лестнице к двери Карла Хаски.
Его честь сидел за рабочим столом без мантии. Заседаний суда не предвиделось, день мог бы считаться совершенно спокойным, если бы не одно обстоятельство: утренний арест четырех известных всему городу юристов. Толпившиеся в коридорах люди многозначительно перешептывались.
Раны Патрика скрывали повязки, а несколько мешковатый хирургический балахон напоминал окружающим о том, что мистер Лэниган все еще продолжает лечиться.
Оставшись наедине с Патриком, судья закрыл дверь на замок и протянул своему гостю бумагу:
– Прочти.
Состоявший всего из трех строк и подписанный Карлом Хаски рапорт констатировал его отказ от дальнейшего ведения дела “Штат против Патрика С. Лэнигана”. Документ вступал в силу ровно в полдень, то есть через час.
– Все утро я проговорил с судьей Трасселом. Он вышел отсюда минут пять назад.
– Думаешь, он отнесется ко мне непредвзято?
– Трассел будет абсолютно беспристрастен. Я сказал ему, что, по моему мнению, это будет суд не над убийцей. Мои слова он воспринял с облегчением.
– Суда вообще не будет, Карл.
Патрик взглянул на прикрепленный к стене календарь – таким Карл пользовался всегда. Каждый день октября плотно забит слушаниями и заседаниями, работы хватило бы и на пятерых.
– Компьютера ты себе так и не купил? – спросил он.
