тот неотрывно преследует его своим взглядом. Но Люсьен ни в коем случае не мог допустить, чтобы глаза их встретились. Никакого звонка в понедельник утром не было. Утвердительный кивок головой или подмигнувшее веко Люсьена свидетельствовали бы о том, что сделка заключена, что деньги будут выплачены после оглашения вердикта. Сиско знал правила, поэтому-то он и не сводил взора с лица Люсьена, надеясь прочесть на нем ответ. Ответа не было. Люсьен хотел сначала переговорить с Джейком.
— А сейчас, доктор, базируясь на всем том, что вам известно, сообщите нам, можете ли вы с известной долей профессиональной уверенности утверждать, что в момент убийства мистера Кобба и мистера Уилларда мистер Хейли был в состоянии отличать добро от зла?
— Да, могу. Мистер Хейли находился в здравом уме и совершенно четко представлял, что есть добро, а что — зло.
— А можете вы сказать суду, исходя из упомянутых ранее факторов, был ли мистер Хейли в состоянии отдавать себе отчет в характере и сути производимых им действий?
— Да, могу.
— Мы слушаем вас.
— Он полностью отдавал себе отчет в том, что делает.
Бакли отвесил вежливый поклон головой:
— Благодарю, доктор. Других вопросов у меня нет.
— Перекрестный допрос, мистер Брайгенс? — спросил Нуз.
— Всего несколько вопросов.
— Я так и думал. Сделаем пятнадцатиминутный перерыв.
Не обращая на Карла Ли никакого внимания, Джейк быстро вышел из зала, стремительно поднялся по лестнице в библиотеку. Там сидел Гарри Рекс, ждал и улыбался.
— Спокойнее, Джейк. Я обзвонил редакции всех газет в Северной Каролине — про дом нигде и ничего. Ни слова и о Ро-арк. В Рэйли одна утренняя газета поместила заметку о суде — и то только самые общие слова. Больше ничего. Карла ни о чем не знает, Джейк. Она по-прежнему уверена, что ее дивный особнячок стоит на своем месте. Это же здорово! А?
— Замечательно! Великолепно. Спасибо тебе.
— О чем ты говоришь! Послушай, Джейк, к этому у меня как-то душа не лежит.
— Я не могу ждать.
— Ты знаешь, я ненавижу Бакли. Больше даже, чем ты. Но с Масгроувом я всегда ладил. Давай я поговорю с Масгроувом. Ночью мне пришла в голову мысль: а было бы неплохо подкатиться к ним — то есть мне, через Масгроува — и попробовать договориться.
— Нет!
— Слушай, Джейк, твоего клиента не позднее чем через сорок восемь часов приговорят к смерти. Если ты этому не веришь, то ты слепец, Джейк. Мой бедный ослепший друг!
— С чего это Бакли будет с нами договариваться? Мы же у него в кармане.
— Может, он и не будет. Но дай мне попробовать по крайней мере.
— Нет, Гарри Рекс. Забудь об этом.
После перерыва Родхивер вновь уселся в свое кресло. За свою не очень-то долгую карьеру адвоката Джейку ни разу не удавалось в суде или за его стенами выиграть спор со свидетелем-экспертом. В нынешней ситуации он не мог позволить себе испытывать судьбу.
— Доктор Родхивер, психиатрия занимается изучением человеческого разума, не так ли?
— Так.
— И ее нельзя причислить к точным наукам, верно?
— Верно.
— Вы можете обследовать человека и поставить некий диагноз, а другой ваш коллега может поставить диагноз прямо противоположный?
— Да, и это возможно.
— Фактически, если вы предложите десяти психиатрам обследовать одного и того же пациента, в результате можно будет получить десять абсолютно отличающихся друг от друга мнений?
— Ну, это вряд ли.
— Но такое, по-видимому, все же не исключается?
— Да, не исключается. Хотя бы теоретически.
— Но в данном случае мы имеем дело не с теорией, не так ли, доктор?
— Нет.
— Будет ли правдой, если я скажу, что во многих случаях психиатрия не в состоянии дать точный ответ на вопрос «что происходит с разумом данного пациента»?
— Это правда.
— И психиатры все время спорят друг с другом, так?
— Естественно.
— Теперь, доктор, на кого вы работаете?
— На штат Миссисипи.
— И как долго?
— Одиннадцать лет.
— А кто возбудил уголовное дело против мистера Хейли?
— Штат Миссисипи.
— За всю вашу одиннадцатилетнюю работу на штат Миссисипи сколько раз вам приходилось выступать в судах по тем делам, где вставал вопрос о психическом состоянии обвиняемого?
Родхивер на мгновение задумался.
— По-моему, это сорок третий процесс.
Джейк поискал в папке нужную бумагу, едва заметно улыбнулся:
— А вы уверены, что не сорок шестой?
— Да, возможно, я не помню.
Зал замер. Бакли и Масгроув делали вид, что уставились в свои блокноты, на самом деле они не спускали с Родхивера глаз.
— Сорок шесть раз вы выступали свидетелем обвинения на таких процессах?
— Если вам так будет угодно.
— И сорок шесть раз вы свидетельствовали, что обвиняемый абсолютно нормален. Это правильно, доктор?
— Не уверен.
— Хорошо, я сформулирую иначе. Вы сорок шесть раз давали свидетельские показания, и сорок шесть раз, по вашему мнению, суд имел дело с абсолютно здравомыслящим человеком. Так?
Родхивер начал ощущать беспокойство, в глазах появился тревожный огонек.
— Не знаю.
— Вам никогда не приходилось видеть психически ненормального обвиняемого, доктор?
— Почему же, приходилось.
— Уже лучше. Не будете ли вы любезны, сэр, сообщить нам имя этого обвиняемого и место, где проходил суд?
Бакли поднялся, расстегивая пиджак:
— Ваша честь, обвинение протестует против этих вопросов. Нельзя требовать, чтобы доктор Родхивер помнил детали всех судебных процессов, в которых ему доводилось принимать участие.
— Протест не принят. Садитесь. Отвечайте на поставленный вопрос, доктор.
Набрав в легкие воздуху, Родхивер изучал взглядом потолок. Джейк бросил быстрый взгляд в сторону присяжных. Никто не спал, ответа психиатра ждали.
— Не могу вспомнить, — наконец сказал доктор.
Подняв толстую пачку бумаг, Джейк потряс ею перед лицом эксперта.
— Возможно, вам не приходит это на память потому, что за одиннадцать лет, участвуя в сорока шести
