— Пожалуй.
— А что бы предпринял ты сам, Джейк?
— В каком смысле?
— У тебя маленькая дочка. Давай только предположим, что она лежит в больнице, избитая и изнасилованная. Что бы ты стал делать?
Джейк смотрел на окошечко в двери и молчал. Карл Ли ждал.
— Не нужно никаких глупостей, Карл Ли, — попросил он.
— Ответь мне. Что бы ты стал делать?
— Не знаю. Не знаю, что бы я сделал.
— Давай-ка я поставлю вопрос иначе. Если бы это оказалась вдруг твоя маленькая девчушка, а насильниками были бы два подлых ниггера и у тебя была бы возможность добраться до них, как бы ты тогда поступил?
— Убил бы их.
Карл Ли улыбнулся, улыбка его тут же перешла в смех.
— Еще бы, Джейк, еще бы! А потом бы ты нанял какого-нибудь известного адвоката, который убедил бы всех, что ты был не в себе, точно так же, как ты сделал на суде с Лестером.
— Никто и не говорил, что Лестер был не в себе. Я настаивал только на том, что Боуи заслужил смерть.
— Но его же оправдали благодаря тебе, разве нет?
— Да.
Карл Ли подошел к ступенькам лестницы, поднимавшейся от задней двери куда-то вверх.
— Это здесь они поднимались в зал? — спросил он, избегая смотреть на Джейка.
— Кто?
— Те парни.
— Да. В большинстве случаев обвиняемых проводят здесь. Это и быстрее, и безопаснее. Машина останавливается прямо около двери, и отсюда их ведут наверх, в зал, вот и все.
Карл Ли подошел к задней двери и посмотрел сквозь небольшое окошко на улицу.
— Сколько раз ты выступал по делам об убийстве, Джейк?
— Три. Кроме Лестера, было еще два дела.
— А сколько твоих подопечных были неграми?
— Все трое.
— Сколько же дел ты выиграл?
— Все три.
— Видимо, тебе не очень по вкусу, когда ниггера пускают в расход?
— Пожалуй.
— Готов к новому делу?
— Забудь об этом, Карл Ли. Они того не стоят. Что, если тебя признают виновным и отправят в газовую камеру? Что будет с твоими детьми? Подонки не стоят их, честное слово.
— Ты же сам только что сказал мне, что сделал бы это.
Джейк тоже подошел к двери, встал рядом.
— Я — другое дело, Карл Ли. Я еще смог бы выбраться.
— Как?
— Все-таки я — белый, и округ наш белый. Немного везения, и в состав присяжных вошли бы только белые, естественно, они сочувствовали бы мне. У нас ведь не Нью-Йорк или Калифорния. Мужчина должен защищать свою семью. Присяжные на этом сошлись бы.
— А я?
— Я же сказал тебе: здесь не Нью-Йорк и не Калифорния. Кто-то из белых будет восхищаться тобой, но большинство захотят, чтобы тебя казнили. Добиться оправдания будет почти невозможно.
— Но ты бы смог его добиться, а, Джейк?
— Не делай этого, Карл Ли.
— У меня нет выбора, Джейк. Я не смогу заснуть, пока те двое живы. Это мой долг перед дочуркой, долг перед самим собой, перед своими собратьями. И я сделаю это.
Распахнув дверь, они вышли во двор, а затем — на Вашингтон-стрит, оказавшись напротив офиса Джейка. Обменялись рукопожатием. Джейк обещал завтра заехать в больницу — повидать Гвен и всю семью.
— Последний вопрос, Джейк. Ты не откажешься встретиться со мной в тюрьме, когда меня арестуют?
Не успев обдумать ответ, Джейк кивнул. Карл Ли улыбнулся и направился к стоящему неподалеку грузовичку.
Глава 5
Лестер Хейли женился на молоденькой шведке из Висконсина, и, хотя его жена не давала повода заподозрить ее в неверности, он начал подозревать, что чувство чего-то необычного, какой-то новизны, которое испытывала она, лаская его темное мускулистое тело, начало постепенно стираться, уходить. Она была в ужасе от Миссисипи и категорически отказалась путешествовать с ним на юг, несмотря на все его уверения в безопасности такой поездки. Она ни разу не видела никого из его родственников. Нельзя сказать, чтобы его семья сгорала от нетерпения познакомиться с ней — вовсе нет. Конечно, не было ничего необычного в том, что чернокожий южанин уехал на север и женился там на белой девушке, — но вот Хейлли никогда еще не смешивали свою кровь с кровью белых. Хейли в Чикаго жило немало, почти все состояли в родстве, все без исключения заключали браки только с соплеменниками. Так что родня Лестера не пришла в восторг от его белокурой супруги. В Клэнтон ему пришлось ехать в своем новом «кадиллаке» в полном одиночестве.
В среду, поздно вечером, Лестер подъехал к зданию больницы. В комнате для посетителей на втором этаже он обнаружил кое-кого из родственников, некоторые просматривали газеты. Он по-братски обнялся с Карлом Ли. Они не виделись с самого Рождества, когда половина черного населения Чикаго устремляется в родные места — Миссисипи и Алабаму.
Братья прошли в коридор, подальше от остальных.
— Как она? — спросил Лестер.
— Лучше. Уже много лучше. Может, ее выпишут к концу недели.
Лестер с облегчением вздохнул. Одиннадцать часов назад, когда он выехал из Чикаго, девочка была на грани смерти, во всяком случае, по словам брата, который ночным звонком перепугал его с женой. Стоя под табличкой «Не курить», Лестер вытащил сигарету, закурил и, выдохнув дым, посмотрел на брата.
— С тобой все в порядке?
Карл Ли кивнул.
— С Гвен тоже?
— Не совсем. Она у своей матери. Ты приехал один?
— Да.
По тону Лестера можно было понять, что он приготовился защищать жену.
— Ну-ну…
— Давай обойдемся без этого. Я просидел день за рулем не для того, чтобы выслушивать гадости о моей жене.
— Хорошо-хорошо. Вижу, ты еще не выпустил газ.
Лестер улыбнулся, издав нечто вроде смешка. С того самого дня, как он женился на шведке, его мучили желудочные газы. Она готовила такие блюда, что он и названия выговорить не мог. Желудок бурно протестовал. Он требовал цветной капусты, гороха, жареных цыплят, свинины, седла барашка.
Они поднялись на третий этаж, в такую же комнату для посетителей: несколько складных стульев,
