— И моя газета вовсе не гонится за сенсацией.
— Посмотрим. До суда еще несколько месяцев. У нас будет время ознакомиться с вашими статьями.
— Ну что ж, это справедливо.
Джейк нажал кнопку записи своего магнитофона, то же самое сделал и Маккитрик.
— Может ли Карл Ли рассчитывать на то, что суд округа Форд отнесется к рассмотрению его дела совершенно беспристрастно?
— А почему нет? — спросил Джейк.
— Но ведь он негр. Он убил двух белых мужчин, и судить его будет жюри, состоящее из присяжных- белых.
— То есть вы хотите сказать, что его будет судить горстка расистов?
— Нет, я сказал совершенно иное, а этого у меня и в мыслях не было. Почему вы решили, что я считаю всех вас расистами?
— Потому что вы на самом деле так считаете. Это стало стереотипом, и вы о нем знаете.
Маккитрик пожал плечами и быстро записал что-то в блокноте.
— Так вы ответите на мой вопрос?
— Да. Он может рассчитывать на беспристрастное рассмотрение своего дела в суде округа Форд, если слушание состоится здесь.
— Вы хотите, чтобы оно состоялось здесь?
— Мы попытаемся перенести слушание в другое место.
— Куда именно?
— Выбор не за нами. Его сделает судья.
— Где Хейли раздобыл «М-16»?
Джейк усмехнулся и покосился на магнитофон.
— Не знаю.
— Обвинили бы его в совершении преступления, если бы он был белым?
— Он негр, и обвинение ему еще не предъявлено.
— Но если бы он был белым, его обвинили бы?
— Я думаю, да.
— И жюри присяжных согласилось бы с обвинением?
— Не хотите ли сигару? — Из ящика стола Джейк достал «Руатан»[6] , снял целлофановую обертку, не спеша прикурил от газовой зажигалки.
— Нет, благодарю вас.
— Нет, будь он белым, присяжные оправдали бы его. Таково мое мнение. Во всяком случае, здесь, в Миссисипи, или в Техасе, или в Вайоминге. Не уверен насчет Нью-Йорка.
— Почему же?
— У вас есть дочь?
— Нет.
— Тогда вам не понять.
— Все же я не теряю надежды. Значит, мистер Хейли судом присяжных будет осужден?
— Скорее всего.
— Выходит, по отношению к черному населению система не так уж и справедлива?
— А вам приходилось говорить с Раймондом Хьюджесом?
— Нет. Кто это?
— На последних выборах он выдвинул себя на должность шерифа, но допустил одну ошибку — не учел того, что его соперником был Оззи Уоллс. Хьюджес — белый, Оззи, само собой, нет. И если я не ошибаюсь, Оззи получил тридцать один процент голосов. Так почему бы вам не обратиться к мистеру Хьюджесу с вопросом о справедливости системы в отношении черных?
— Я имел в виду правоохранительную систему.
— Система везде одна и та же. Кто, по-вашему, сидит за столом присяжных? Те же самые избиратели, которые сделали Оззи Уоллса шерифом.
— Ну хорошо, но если белый может быть оправдан за то же, за что негра скорее всего осудят, то не объяснили бы вы, на чем основана ваша уверенность в том, что система одинаково справедлива к обоим?
— А она и не справедлива.
— Боюсь, не совсем понимаю вас.
— Система отражает в себе состояние общества. Она не всегда справедлива, но она и не менее справедлива, чем в Нью-Йорке, Массачусетсе или Калифорнии. Она настолько справедлива, насколько предвзятой и подверженной воздействию эмоций ее делает сам человек.
— И вы думаете, местный суд отнесется к мистеру Хейли так же, как и нью-йоркский?
— Я хочу сказать, что в Нью-Йорке расизма столько же, сколько и в Миссисипи. Посмотрите на наши государственные школы: они десегрегированы точно так же, как и любые другие в стране.
— По решению суда.
— Да, но что вы скажете о ваших нью-йоркских судах? В течение многих лет вы, благочестивые лицемеры, показывали на нас пальцем, требуя осуществления десегрегации на деле. Что же, это было сделано, и мир не рухнул. Но в своем благочестии вы без всяких душевных мук забыли о своих собственных школах, о своих соседях, о ляпсусах в избирательном праве, о своих жюри присяжных — поголовно белых, о советах городского управления. Да, мы заблуждались, но мы заплатили за свои ошибки дорогую цену. Зато мы кое-чему научились, и, хотя перемены идут слишком медленно и болезненно, мы все же стараемся. А вы — вы продолжаете тыкать в нас пальцем.
— У меня и в мыслях не было развязывать новую битву за Геттисберг [7].
— Прошу меня извинить. К какой защите мы прибегнем? В настоящее время я и сам не знаю. Честно говоря, сейчас еще просто слишком рано. Ведь пока даже не предъявлено обвинение.
— Но оно, вне всякого сомнения, будет предъявлено?
— Вне всякого сомнения, нам это пока еще неизвестно. Похоже, что да. Когда вы хотите это опубликовать?
— Наверное, в воскресенье.
— Хотя какая разница. Здесь вашу газету никто не читает. Да, ему будет предъявлено обвинение.
Маккитрик посмотрел на часы, и Джейк выключил свой магнитофон.
— Послушайте, я вовсе не так уж плох, — обратился к нему репортер. — Давайте выпьем как-нибудь пива и покончим со всем этим.
— Не для прессы: я не пью. Но принимаю ваше предложение.
.
Первая пресвитерианская церковь Клэнтона располагалась через дорогу от Первой объединенной методистской церкви, и обе они находились на расстоянии прямой видимости от гораздо большей Первой баптистской церкви. У баптистов было больше прихожан и денег, зато пресвитерианцы и методисты заканчивали свои воскресные службы раньше. И поэтому, когда баптисты в половине первого подходили к дверям ресторанов, чтобы всей семьей пообедать, им приходилось стоять в очереди и смотреть, как другие медленно наслаждаются едой и приветливо помахивают им руками.
Джейк был абсолютно уверен в том, что баптиста из него никогда бы не вышло. На его взгляд, они были чуточку ограниченны и излишне строги, а потом, они вечно пеклись о воскресной вечерней службе. Джейк же не выносил этой церемонии. Карлу воспитывали в баптистской вере, его самого — как методиста, однако во время их бракосочетания был достигнут компромисс, и оба супруга стали пресвитерианцами. Церковью своей они были довольны, службами ее тоже и пропускали их редко.
В воскресенье они сидели в том же ряду, что и всегда, неподалеку от уснувшей Ханны и ее родителей, и не обращали никакого внимания на проповедь. Джейк представлял, как он стоит в суде лицом к лицу с
