официального представителя его интересов. Искренне ваш Джейк'.
Копию он отправил Бакли.
Маршафски позвонил Джейку в понедельник, в половине десятого. Предупрежденный Этель, Джейк не снимал трубку в течение двух минут.
— Алло?
— Как ты это проделал?
— С кем я говорю?
— А секретарша тебе не сообщила? Это Бо Маршафски, и я хочу знать, как тебе это удалось.
— Удалось — что?
— Украсть мое дело.
«Не заводись, — приказал себе Джейк, — он провоцирует тебя».
— А мне помнится, что это у меня его украли, — ответил Джейк.
— До тех пор, как он меня нанял, я о нем и не слышал.
— А вам и нужды не было. Вы же подослали к нему вашего бандита, разве нет?
— Ты обвиняешь меня в том, что я сманиваю у других клиентов?
— Да.
Повисла пауза, во время которой Джейк успел подготовить себя к потоку брани и непристойностей.
— А знаете, мистер Брайгенс, вы правы. Я делаю это ежедневно. Я профессионал в том, что на нашем языке называется «увести клиента». Именно поэтому я так много зарабатываю. Если где-то намечается крупное уголовное дело, я не пожалею сил, чтобы вцепиться в него. При этом я пользуюсь теми методами, которые нахожу необходимыми.
— Странно, а в газете вы ничего об этом не рассказали.
— И если мне нужно будет дело Хейли, я добьюсь своего.
— Бросьте.
Положив трубку, Джейк смеялся минут десять. Затем он закурил сигару и принялся работать над составлением заявления о перемене места слушания дела.
Через два дня позвонил Люсьен и велел Этель передать Джейку, чтобы тот явился к нему. По важному делу. У него сидит посетитель, с которым Джейк должен встретиться.
Посетителем его был доктор У.Т. Басс — вышедший на пенсию психиатр из Джексона. Он был старым знакомым Люсьена и в прежние годы вместе с ним принимал определенное участие в процессах по делам двух отпетых преступников, решивших прибегнуть к помощи специалиста его профессии. Однако, несмотря ни на что, оба до сих пор отбывали свои сроки в Парчмэне. Басс был вынужден уйти на покой по той же причине, которая привела к отставке и Люсьена, а именно из-за прочной, необоримой привязанности к «Джеку Дэниэлсу». У.Т. наезжал иногда к Люсьену в Клэнтон, Люсьен же совершал в Джексон поездки более частые; эти взаимные визиты приносили обоим неподдельную радость — друзья вместе напивались до беспамятства. Сейчас же двое мужчин были заняты тем, что сидели на просторном крыльце дома Люсьена и ждали Джейка.
— Просто скажешь, что в тот момент он был помешанным, — инструктировал своего гостя хозяин.
— А он был?
— Это не важно.
— А что важно?
— Важно дать жюри предлог оправдать человека. Их абсолютно не волнует, был он в то время чокнутым или нет. Но какое-то основание для оправдания им необходимо.
— Хорошо бы было хотя бы осмотреть его.
— Можешь. Можешь сказать ему все, что захочешь. Он сейчас сидит в камере и сгорает от желания поговорить с кем-нибудь.
— Мне нужно будет встретиться с ним несколько раз.
— Знаю.
— А если у меня не сложится впечатления о том, что он был невменяем в тот момент, когда открыл стрельбу?
— В таком случае тебе не придется давать показания в суде, ты не увидишь в газетах ни своего снимка, ни имени, и телевизионщики не будут брать у тебя интервью.
Долгую паузу Люсьен заполнил большим глотком из своего стакана.
— Делай то, что я тебе говорю. Расспроси его, испиши кучу листков бумаги. Задавай ему дурацкие вопросы. Ты и сам знаешь, что нужно. А потом скажи: да, он был невменяемым.
— Особой уверенности я не чувствую. Это и в прошлом не очень-то получалось.
— Послушай, ты же врач, нет? Так и веди себя соответственно — будь тщеславным, самоуверенным и высокомерным. Действуй так, как и должен. Выскажи им свое мнение, и пусть только кто-нибудь позволит себе усомниться в нем.
— Не знаю. В прошлом это давало осечки.
— Делай, как я говорю.
— Раньше я так и делал, а те оба и сейчас еще в Парчмэне.
— Они были безнадежны. Хейли — совсем другое дело.
— У него есть шансы?
— Некоторые.
— Мне показалось, ты сказал: «…совсем другое дело».
— Он порядочный человек, у которого были веские причины на то, чтобы убить.
— Тогда почему у него всего лишь «некоторые шансы»?
— Закон утверждает, что причины эти недостаточно серьезны.
— Закону виднее.
— К тому же он — черномазый, и это в белом округе. А к ханжам у меня нет никакого доверия.
— А если бы он был белым?
— Если бы он был белым, который пристрелил двух ниггеров, изнасиловавших его малолетнюю дочь, жюри присяжных под руки вывело бы его в зал со скамьи подсудимых.
Басс прикончил свой стакан и принялся наливать следующую порцию. Пятую. На стоявшем между мужчинами столике высилось ведерко с кусками льда.
— Кто там у него адвокат?
— Он вот-вот должен подойти.
— Работал раньше с тобой?
— Да, но мне кажется, вы не встречались. Он пришел в мою фирму года за два до того, как меня вынудили отправиться на отдых. Молод, чуть больше тридцати. Умен, энергичен, работает как вол.
— И он работал с тобой?
— Именно это я тебе и сказал. Для своих лет у него неплохой опыт. Это не первое его дело об убийстве, только, если я не ошибаюсь, первое, в котором его подзащитный сходит с ума.
— Рад это слышать. Мне бы не хотелось отвечать на кучу глупых вопросов.
— Спасибо, что хоть моему мнению ты еще веришь. Подожди, пока он придет.
— Мне не очень-то все это нравится. Мы уже дважды пытались, и ничего не получилось.
Люсьен в недоумении покачал головой:
— Должно быть, ты самый робкий из всех докторов, каких я встречал.
— И самый бедный.
— Тебе полагается быть гордым и заносчивым. Ты же эксперт. Так и будь им. Кто это осмелится оспаривать твою профессиональную точку зрения здесь, в Клэнтоне, штат Миссисипи?
— У штата есть свои эксперты.
— Да, есть один психиатр из Уитфилда. Он потратит на обвиняемого пару часов, а затем прикатит в суд и покажет под присягой, что Хейли — самый здравомыслящий человек из всех, когда-либо
