а люблю наше, другого-то не будет.
Гена, Гена!
Ещё с утра хотел написать что-то забавное…
Никак не могу прийти в себя. Такое горе!
Как-то осенью мы довольно долго с ним говорили про автомобили. Он говорил, что его вполне устраивает «Гольф». С уверенностью могу сказать, что он не был за рулем ни пьян, ни… Он был очень ответственным и точно не выпил бы за рулем. Спешил, наверное…
Гена при знакомстве очень удивил меня тем, что вёл себя даже застенчиво. Я помню, как в первый раз ехал к ним на передачу. Я волновался, боялся таких шуток, с которыми мне не справиться. А Гена вёл себя уважительно, почтительно и даже застенчиво. В нём чувствовалась настоящая мужская сила. Он не маленького роста мужик, можно сказать — здоровяк. Меня удивило тогда, что у него на рабочем столе был идеальный порядок, и только стояла в рамке свадебная фотография.
А когда мы вели с ним «Максидром», он меня очень успокаивал. Для него-то ведение больших мероприятий было делом привычным, а для меня — экстремальным.
Когда они ушли на «Маяк», Гена придумал звонить мне по утрам в разные города, где у меня проходили гастроли. Я ждал его звонков, придумывал что-нибудь остроумное, с ним всегда получался диалог. А какие нежные были у него отношения с женой!
Мы мало встречались, но могу его назвать другом. И земляком могу назвать: он же наш, сибиряк. Сильный, несуетливый, подробный и смелый человек.
Скорблю очень. Горжусь тем, что он ходил ко мне на спектакли и любил их. Он что-то обязательно придумал бы новое в своей профессии. Обязательно бы нас удивил и порадовал. Его дочери будут гордиться своим отцом.
Не знаю, что ещё сказать. Горе! Беда! Непоправимая беда!
Советую тем, кто относился к его творчеству и к нему с сомнением, отбросить эти сомнения. Погиб бесспорно прекрасный, азартный, творческий и талантливый человек.
Гена, Гена!
Скорблю.
Потянулись с гор обратно в города горнолыжники. Многие друзья возвращаются, звонят… Праздники закончились. Дочь пошла в школу даже с радостью. Устала от безделья, соскучилась по своим.
Я же продолжаю медленно, но неотступно двигаться к финалу своей новой книги.
Последние два дня были наполнены сильными и, в основном, тяжёлыми переживаниями. Даже ЗДЕСЬ промелькнули безобразные тени злобных и совершенно безбашенных людей. Много я удалил мерзостей за эти два дня. Кого-то безжалостно «забанил». Я уже не раз говорил и повторю ещё раз: считаю, что я заработал себе право общаться с теми людьми, с кем хочу.
Ещё в течение последних двух дней кое кто упорно напоминал мне, что плохих людей нету, что, мол, всех людей надо пожалеть и попытаться понять. Может быть, плохих людей нет. Но есть люди, которые очень плохо поступают, которые совершают ужасные жестокости, которые неоправданно и страшно высказываются, которые безжалостны, страшно развращены, самоуверены, глумливы и т. д. и т. д. И эти люди мне не интересны. И почему они такие, мне тоже не интересно.
Если кто-то думает, что я не встречался в жизни с вероломством, жестокостью, безразличием и другим человеческим ужасом, то сильно ошибается. Но эти стороны человеческой природы не являются предметом моего жизненного и художественного интереса. Мне вообще не интересен «враг», как таковой. Я знаю так много умных, сильных, трудолюбивых людей, которые очень сложно живут, которые страдают от одиночества или страдают от неразделённой любви, которые запутались, которые, не желая того, мучают своих близких и сами мучаются. Т. е. людей, у которых нет внешнего врага, но которые живут очень не просто. Но продолжают и продолжают переживать, желать счастья, мучиться, влюбляться, разочаровываться и опять на что-то надеяться. Вот такие люди меня интересуют. Я, наверное, сам такой.
Натолкнулся на комментарий, где кто-то сказал, что, мол, раньше в Интернете в основном существовали и писали личности, было с кем пообщаться, а теперь, мол, Интернет «опопсел». Прочёл я это высказывание и тут же захотел ответить. И появилось у меня, на мой взгляд, забавное высказывание: если разобраться, то «опопсело» всё! Даже космос! Космос «опопсел». Раньше там летал Гагарин, а теперь…
Что с этим делать? Не «попсеть» самим.
Например, один из маленьких способов борьбы с «опопсением»: не посылать друзьям по случаю праздника эсэмэски с дурацкими стихами.
На родные сибирские просторы идут страшные холода. Об этом уже два дня говорят СМИ. А я отлично помню, как зимой по утрам прислушивался к радио в надежде услышать, что температура очень низкая, и отменены занятия в школах. Помню, если мороз был ниже тридцати, отменяли с 1-го по 4-й классы, если ещё ниже — с 1-го по 7-й. Когда такое случалось — это был праздник, ведь я уже готовился идти в школу, а тут такое счастье по радио объявляли! Чаще всего я ехал в кино, на 10-часовой сеанс. Правда, его тоже могли отменить из-за морозов, и когда такое случалось, это был облом. Ну а на коньках при подобной температуре кататься невозможно, коньки почти не скользят…
А сейчас у меня перед домом зеленеет газон, в Калининграде тепло и влажно, и мне это нравится. Но ненадолго хотелось бы звенящего и неподвижного мороза.
Занялся тем, что пишу небольшую статью о Гене Бачинском. Пишу о его феномене в контексте современной культуры — скорее для себя, а не для какого-то конкретного издания.
Мне задают много вопросов по поводу писательского труда и при этом просят рецептов, как быть молодым авторам, которых никто не знает, кому отправлять рукописи, как выходить на издателей.
Совершенно не представляю, что нужно делать, у меня нет такого опыта: я был уже известным театральным деятелем, когда вышла моя первая книга, — по инициативе издателей.
Думаю, что это страшный и трудный путь. Не представляю себе, что должно случиться, чтобы кто-то в сегодняшнем мире захотел издать чей-то текст, если автор совершенно не известен. Есть, конечно, литературные конкурсы и премии, и я знаю счастливые случаи, когда побеждали действительно неизвестные и действительно талантливые. Но это такая редкость! Не думаю, что имеет смысл посылать в издательство рукопись, а потом чего-то ждать. Я в это совершенно не верю. Не верю в то, что при сегодняшнем состоянии дел художественное произведение в отрыве от человека само по себе может быть кем-то обнаружено, кто-то сможет разглядеть, почувствовать, а главное, — захотеть это произведение печатать, издавать, продавать. Очень важно обеспечивать свой талант и свои произведения ещё и приличным поведением, то есть быть контактным, интересным, внимательным, приятным.
Но как войти в литературное пространство — не представляю. Очень страшный мир. Главный мой совет: не посылать свои рукописи издателям или каким-то известным писателям. А если всё же послали, то сильно не ждать ответа. Это ожидание может убить и уже убило немало беспечных людей. Есть большая опасность, при попытке стать писателем, превратиться из нормально живущего человека в несчастного, отвергнутого и одинокого.
А ещё нужно очень надеяться на везение. Я-то догадываюсь, что мне здорово повезло. А ещё, гораздо приятнее считать и ощущать себя человеком удачливым и везучим, чем человеком работящим
Со мной нечасто это случается, но я сегодня собой доволен. Закончил большой кусок романа, который шёл с большим трудом. Перечитал и доволен. Я, когда хорошо поработаю, позволяю себе выйти вечером в город, заезжаю в один бар, сижу у стойки, болтаю с барменом, они меня уже знают, и выпиваю грамм двести виски. Ну, двести пятьдесят…
