него на траве сидел и насвистывал щуплый рыжий парень, слава богу, одетый в красный капроновый комбинезон — не в волчью шкуру. Рядом валялся красный же мотоциклетный шлем с очками.
За истекшие сутки глазомер Витюни обострился чрезвычайно. По беглой прикидке, парень был невысок ростом, а по толщине торса не шел с Витюней ни в какое сравнение. Хлипкий. Такого не вопрос скрутить в бублик одной левой…
Увидев Витюню, парень перестал свистеть, выставил вперед палец, как пистолет, и с хорошо различимым удовлетворением в голосе произнес:
— О! Человек.
— Ты кто? — неласково отозвался Витюня, крепче сжимая лом. Хотя на душе немного отлегло: этот абориген не только был пристойно одет, но вдобавок разговаривал по-русски! И вообще, по-видимому, принадлежал к аборигенам цивилизованным.
— Не видишь, что висит? — Парень указал на лиственницу и нервно хихикнул.
— Я парашютист.
Глава 8
Он бродит сумрачен; не той
Он прежде мнил идти дорогой…
— Запаску распустил, по ней и слез, — рассказывал Витюне новый знакомый, назвавшийся Юриком, — а до земли еще сам видишь сколько… ну и подвернул ногу. — Он пощупал лодыжку и пожаловался: — Болит, сволочь.
— Идти-то сможешь? — спросил Витюня.
— Смочь-то смогу, пожалуй. Вопрос в другом: куда и зачем?
— Ну туда, — Витюня не очень уверенно показал рукой. — Вниз по течению.
— Ты все это время сверху, что ли, шел? — полюбопытствовал Юрик.
— Угу.
— С ломом?
Витюня кивнул и снова угукнул. Не бросать же инструмент. Равно как незачем подробно объяснять всякому встречному-поперечному, что ломов на стройке нехватка и из-за каждого утраченного Луноход- Мамыкин будет полдня нудить не переставая.
— Ну и как там?
— Где?
— В лебеде. Выше по течению, блин.
— Так же, как здесь, — признал Витюня.
— А тогда на кой хрен вниз? С чего ты взял, что мы вообще куда-нибудь выбредем? До устья реки, возможно, когда-нибудь и дошлепаем, а оно тебе нужно?
Витюня наморщил лоб, чем вызвал новый приступ тупой головной боли. Череп казался скорлупой ореха, а мозг — ссохшимся ядрышком, свободно (и болезненно) катающимся внутри скорлупы.
— Но ведь надо же куда-нибудь идти, правда?
Юрик пожал плечами.
— Сначала не худо бы знать куда. А для начала выяснить, куда нас занесло. Ты-то что думаешь?
— К психам, — убежденно сказал Витюня. — Ты гля, чем они меня убить хотели!
— Отбился? — Юрик в который уже раз с восхищением оглядел глыбоподобную фигуру неудавшегося штангиста. — Ломом, что ли? — Хилой лапкой он с усилием приподнял лом, попытался покачать в руке и сейчас же опустил. — Весомый аргумент…
— Угу, — сумрачно пробасил Витюня, решив не раскрывать подробностей. Убил не убил — какое дело этому белобрысому? Притом сразу видно: трепло.
— Есть хочешь? — спросил Юрик.
— Угу. Только нечего.
— У меня тоже. Слона бы съел, честное слово. И сигареты вчера кончились, сегодня бычки докуривал…
Как всякий человек, ведущий правильный образ жизни, Витюня был равнодушен к страданиям наркоманов. Эка беда — сигареты.
— У тебя хоть зажигалка есть, — сказал он, подбрасывая в костер ветку. — А я, понимаешь, всю ночь на дереве…
— С ломом?
— С ним. Медведи тоже по деревьям лазают.
Юрик добыл из кармана зажигалку, пощелкал кремешком.
— Тоже кончилась…
Помолчали, глядя на огонь. Потом Юрик пришиб слепня, устроившегося на запястье, и проговорил задумчиво:
— Давай рассуждать логически…
— Давай, — согласился Витюня и замолчал.
— Это не наш мир.
— Почему?
— По определению. Скажи еще раз: какое вчера было число?
— Двадцатое декабря, вторник. Два дня до получки.
— Год?
— Девяносто второй.
— Время?
— Как раз раствор подали. Около одиннадцати, наверное.
— У меня то же самое. Ты упал с крыши, так?.. Не с крыши? Ну, неважно, главное, не разбился… Пролетев немного, попал сюда, верно? Из зимы в лето. Из Москвы — не пойми куда. Сильно ударился?
— Не очень.
— Повезло. Значит, имеем канал проникновения. Входная точка — где-то возле стены твоего дома на изрядной высоте. Выходная — на берегу этой реки низко над землей. Найти в случае чего сможешь? — Витюня кивнул. — Теперь я. Прыгал с двух тысяч. Купол погас примерно на восьмистах, тут мне стало не до наблюдений… Когда опять наполнился — гляжу, высота не восемьсот, а все две с половиной и внизу не аэродром под Оренбургом, а… вот это самое. Опять же, лето, а не зима. Выходит, существуют два канала в этот мир, открывшиеся одновременно, так?
Витюня молча помотал головой.
— Почему не так?
— Не знаю… Просто не нравится мне все это…
— Это аргумент? — Юрик фыркнул.
— Не знаю…
— А я знаю. Лучше радуйся, что нас при переходе не пришибло каким-нибудь разрядом. Я вот радуюсь… Теперь вопрос: куда мы попали? Дай-ка сюда топор… Давай, не боись, я не буйный. Ты когда- нибудь видел такие топоры?
— Нет, — признал Витюня.
— А я видел. В Питере, в Эрмитаже. Типичный топор-кельт бронзового века. Ты ведь студент- металлург, вот ты и скажи: что это за металл?
— Медь, — сказал Витюня не глядя. — На копье и стрелах то же самое. Отливка и грубая ковка.
