людей, скажем, на полуострове Индостан, что прилепился к Евразии, как переполненное вымя? А в Китае? Согласятся ли правительства недонаселенных суверенных территорий на массовую иммиграцию с территорий перенаселенных? Ой, вряд ли…
И потому Лев Лашезин в очередной раз внушал товарищам бодрую мысль: сейчас они в большей безопасности, чем большинство людей на планете, — над ними не тяготеют ни политика, ни конкурентная борьба за выживание. Им придется противостоять только катаклизму — не людям. Не будем дураками, так выживем!
О многом приходилось умалчивать, надеясь, что сами не догадаются. Например, о том, что энерговыделения на поверхности и над поверхностью вполне хватит для полного таяния антарктических и гренландских ледников. Ледовитый океан вряд ли пригонит могучее цунами, но он придет сюда сам, важно разольется по тайге и почти наверняка затопит шахту. Да если бы только это!..
Дядя Лева понимал, что о многих факторах он даже не догадывается. Зато он твердо знал главное: правду надо дозировать куда строже, чем ложь. Иной раз и невежество бывает во благо. Если все будут знать всё, жизнь на планете прекратится очень быстро и притом без всякого вмешательства со стороны.
6
Все на свете здания объединяет одно: они возводятся для борьбы со стихиями и законом всемирного тяготения, зловредно норовящим снивелировать земную поверхность. Всех их роднит наличие фундамента, стен и крыши, в подавляющем большинстве их перекрытия прободены всевозможными трубами, шахтами лифтов, вентиляционными колодцами и электрическими кабелями, одетыми в черную глянцевую изоляцию специально, кажется, для того, чтобы сильнее походить на дохлых гадюк. Скажи «здание» — и воображение обязательно нарисует тебе некую обобщенную конструкцию вполне определенного назначения — терпеть внутри себя людей, поощряя их к менее сиюминутной деятельности, нежели защита от холода и осадков. Смысл у зданий один — но какая разная судьба! Одно стоит тысячу лет, другое попадает под бомбу, идет на снос по ветхости, уничтожается стихийным бедствием, а то и просто разваливается без всякой видимой причины. Черт ли угадает, какую постройку что ждет? И дровяной сарай, скособоченный от рождения и подпертый бревном, может пережить помпезный дворец — уж кому как повезет.
Комплексу зданий на площади Согласия, бывшей Лубянке, названной так, очевидно, за большую народную любовь к размещенному здесь учреждению, бесспорно, повезло. Со времен Сандры Рамирес главное здание Департамента федеральной безопасности Славянской Федерации не претерпело никаких серьезных перестроек, по крайней мере внешне. Разве что гранитный цоколь украсился табличками, предупреждающими пешеходов о слегка повышенном радиационном фоне, характерном для данных гранитов, и намекавшими на то, что подолгу торчать здесь не след. Но кому придет в голову праздно слоняться вокруг этого здания?
Ольга решительно вошла в назначенный ей подъезд. Тяжелая, как могильная плита, дверь весомо захлопнулась за спиной. Так, куда теперь?..
Пропуск на нее был заказан. И уже через три минуты она входила в дверь, украшенную только номером. Дама средних лет с еще явственными следами холодной красоты, но уже начавшая увядать, подняла голову от настольного терминала. Первым делом Ольга отметила громадные темные круги под глазами на холеном когда-то лице. Затем разглядела сеть морщинок — видимо, недавних. Да, как видно, работе этой дамы не позавидуешь…
— Вострецова Ольга Алиновна?
— Так точно, мэм.
— Меня зовут Евгения Зинаидовна Фаустова, я полковник эф-бэ. У нас есть к тебе несколько вопросов. Садись.
Прямо перед столом, блестя белой эмалью, торчал, как бледная поганка, одноногий металлический табурет, намертво привинченный к полу; сбоку распахивало кожаные объятия уютное мягкое кресло. Куда именно сесть, Фаустова не подсказала. Сейчас же Ольге пришло в голову, что, возможно, выбор клиентом места рассматривается здесь как деталь психологического портрета. «Виновна или нет» — так вопрос, по- видимому, не стоит. «Робеет или нет» — куда ближе к истине.
Ольга выбрала кресло.
Действительно мягкое, расслабляющее. Тем хуже. Но выбрать табурет — значит сразу признаться: заранее настроена на бой, напряжена, комфорт неуместен. И тем самым вскрыть свою слабину. Плюхнулась в кресло — либо наивная дура, либо, напротив, объект, достойный внимания.
Мимолетная поощрительная улыбка хозяйки кабинета показала Ольге, что она недалека от истины.
Допрос — с какой стати? Беседа — это пожалуйста. Вот она я, спрашивайте, но знайте, что содержание разговора я буду вынуждена сообщить своему начальству. Надеюсь, вы видите, что на мне полицейская форма? Это намек. Если хотите — вызов. Последней, кому удалось на время добиться терпимых отношений между ДФБ и Министерством порядка, была Анастасия Шмалько. Дела давно минувших дней.
— Слушаю, мэм.
— Видела вчера твое выступление, — начала Евгения Зинаидовна. — Совсем неплохо, даже хорошо. Кофе выпьешь?
— Нет, мэм, спасибо.
— Как хочешь. Давно выступаешь за мытищинский отряд?
— Третий год в команде, мэм. Но раньше, как правило, была запасной.
— И сразу такой успех, — поддакнула Евгения Зинаидовна. — Опередила Верхогляд и чуть-чуть не достала Шлейхер. Отчего, как ты думаешь? Везение?
— Было и везение, мэм, — откровенно ответила Ольга. — Да вы же сами, наверное, видели, как я едва не сорвалась на «скакалке». Быть бы мне в хвосте десятки, если бы сорвалась…
— Что все же отнюдь не так плохо, верно?
— Верно, мэм.
— Есть свое кредо?
— Конечно. Я борюсь с Вязким миром, а не с соперницами.
— Любопытно… А если соперницы борются именно с тобой?
— Их право. И, по-моему, их проблемы, мэм. В Вязком мире есть только Вязкий мир, там нет никаких соперниц. Я о них забываю, они мне неинтересны.
— Почему? Аутотренинг?
— Нет. Так было со мной всегда. Зачем усложнять? Телепортация — это единоборство только с Вязким миром. Как мне может помочь или помешать кто-то посторонний?
— Понятно. Ты не командный игрок, верно?
— Э-э… В каком смысле, мэм?
— В широком.
Ольга чуть помедлила с ответом. Вопросы хозяйки кабинета вызывали недоумение.
— В спорте — нет, наверное. А на службе… Мне трудно судить. Во всяком случае, взысканий за плохую работу в группе у меня пока не было. Я думаю, с этим вопросом лучше всего обратиться к моему непосредственному начальству.
— То есть будем считать так: в группе ты работать можешь, если надо. Поставлю вопрос иначе: тебя никогда не привлекали игровые виды спорта? Футбол, волейбол, водное поло?
— Никогда.
— Значит, только сама? Одна на одну против чего-то, что сильнее тебя, так?
— М-м… Я только стараюсь увеличить время, когда сильнее я, вот и все. Нельзя победить Вязкий мир, можно лишь использовать его.
