Фома скрежетал зубами. Он был виноват во всем, только он один! Если уж решился на разведрейд, надо было готовиться к нему как следует. Глубоко не ходить, ни в коем случае не обнаруживать себя до времени, взять «языка» — и с ним назад! Чего проще. Правда, наверняка возникло бы еще больше вопросов, зато более осмысленных...
Теперь будут и ответы. Надо полагать. Но на что они мертвецу? А если не казнят?
Фома сам не заметил, как начал убеждать себя: не казнят. Зачем тогда было платить такую цену, чтобы взять его живьем? Пусть люди в этом сволочном королевстве вечно пополняются и ничего не стоят — но только не квалифицированные военные.
Потом он понял, что сам себя загнал в психологическую ловушку, желая, как и все люди, верить в лучшее. А на каком, собственно, основании?
Еще немного позднее он решил, что там будет видно. Конечно, если не представится никакой возможности для побега.
Подкупить конвойных он даже не пытался. Что мог он предложить им? Максимум — свое место. И только одному.
Да разве кому-нибудь из них нужна эта гиря на ноге — феод, нуждающийся в постоянной заботе?! Ха-ха.
Шли долго даже по меркам феодала. Трое конвойных сзади, один впереди и еще два проводника, сменявших друг друга. То ли проводникам везло, то ли попались асы, то ли хорошо натоптанная тропа и впрямь шла по относительно безопасным местам.
Фома предпочел бы ад кромешный. Легче удрать.
Но кто же не знает, что закон подлости действует на Плоскости вернее и нагляднее, чем на Земле?
Из всех оазисов, какие доводилось видеть Фоме, этот был самый большой. Дальний его край размывался в извечно мутном воздухе, и лишь где-то очень далеко угадывались не то холмы, не то дюны на дальней границе. И чего в этом оазисе только не было!..
Протарахтел, пыля, мотоцикл. Проскакал всадник, и видно было, что скачет не по делу, а просто так, для удовольствия. Фома разинул рот, увидев лошадь. Она-то каким чудом сюда попала? Это людей на Земле много, а лошадей — мало... Из-под двери неказистого сооружения, явно амбара, выползла по- пластунски полосатая кошка, зажав в зубах мышь. Вот это номер — здесь и мыши водились!
Положим, ничего удивительного: мышей — зерногрызов и переносчиков заразы — везде более чем достаточно, и хотя Плоскость предпочитает выхватывать с Земли именно людей, но и мышек может зацапать... Хорошо, что также и кошек, иначе прощай урожай!
Он заметил, что начал смотреть на чужой оазис по-хозяйски, и демонстративно сплюнул. Это чужие владения. Чужая — нет сомнений — столица. Чужое всё.
Но какое роскошное! Против желания Фома смотрел на вольно раскинувшиеся сады, пастбища, возделанные поля, крепкие и не без претензии на вкус строения — одно аж двухэтажное! Смотрел на дымящиеся куполообразные сооружения, гадая, печи ли это для обжига кирпичей или примитивные домны. Смотрел на чайные плантации и виноградники. На купальню, устроенную на берегу центрального озера с бьющим посередине гейзером. На устройства для подъема воды и разбегающиеся по оазису арыки.
Но за чей счет весь этот банкет? Фома вспомнил изможденное лицо женщины в приграничном оазисе, ее страх и нежелание делиться пищей. Ну ясно, за чей счет. Наверное, в королевстве существуют сотни таких оазисов, как тот приграничный. Вот и цель их существования, можно любоваться. Кое-что, понятно, перепадает и наместникам, но основная цель — вот она. Неважно, что у крестьян ребра вроде стиральной доски, — столица должна сиять и поражать воображение!
Его втолкнули в какой-то каменный сарай без окон и подперли дверь снаружи. «Повторяетесь», — сказал Фома конвойным, но отреагировать те не соизволили. Может, попытаться разобрать крышу? Толку, конечно, не будет, сбежать не дадут, но хоть помотать нервы этим троглодитам... Он осмотрел потолок и отказался от своего намерения. Сплошной бревенчатый накат. Где они бревна-то берут? В королевских лесах?
Могло быть и такое. Фома уже ничему не удивлялся. Зажгись электричество — воспринял бы как должное. Но никакого намека на лампочку не обнаружилось. Свет проникал снаружи сквозь вентиляционные отдушины в каменной кладке.
Тюрьма, что ли? Фома принюхался, повертел головой и заметил в углу большую глиняную посудину, судя по благоуханию — парашу. Ну точно — тюрьма... Вспомнилось из старого фильма: «Нет, батька, тюрьму запретить нельзя, без тюрьмы никак невозможно». И то верно: где государство, там и тюрьма. Лишь феодалы обходятся без нее по простоте душевной.
Зачем феодалу узилище? Кого в него сажать — бунтарей? Глупо. Не угодны существующие порядки — пшел вон, никто не держит. Плоскость открыта для смелого. Можно выгнать неуступчивого, можно даже застрелить в крайнем случае, но зачем же ограничивать свободу? Люди ограничивают ее сами себе, добровольно, потому что хотят жить. И каждый знает, что свобода — вот она, стоит лишь переступить границу оазиса. Кушайте эту свободу, купайтесь в ней!
В сваленной у стены куче подгнившей соломы шуршали мыши.
Поразмыслив, Фома пришел к выводу, что продержат его здесь недолго. Поковырял земляной пол и сразу наткнулся на скалу. Та-ак. На подкоп а-ля граф Монте-Кристо просто не будет времени. Сколько времени он скоблил камень — четырнадцать лет, кажется? Тут могут прийти и через четырнадцать минут...
Пришли примерно через полчаса. Уже не прежние конвоиры, одетые кто как и напоминавшие лихих людей с большой дороги, а какие-то новые, в одинаковой щеголеватой форме с погонами — Фома сразу окрестил их гвардейцами, — учинили для начала еще один личный обыск, не заглянув разве что в задницу. Но оставшиеся от одежды лохмотья и грозящие развалиться кроссовки были подвергнуты самому тщательному осмотру и ощупыванию. Вслед за тем на запястьях Фомы защелкнулись новенькие никелированные наручники.
На сей раз руки сковали спереди, что немного обнадежило. Хотя никаких предпосылок для бегства Фома по-прежнему не видел и на нулевые шансы решил не ставить. Будь что будет. А ты — делай что должен. Попытайся сыграть свою роль как можно лучше, чтобы королевские подданные запомнили тебя кем угодно, но только не молящей о пощаде слякотью. Сыграй как надо в последний раз!
Эх, можно было заранее выспать капсулу с цианистым калием на самый худший случай и положить под язык... А, что толку мечтать о несбывшемся! Задним умом все сильны.
— Вот ты какой, — очень знакомым и почему-то крайне неприятным голосом сказал король, чуть только гвардейцы вышли, повинуясь отданному небрежным жестом приказу. — Ну здравствуй. Присаживайся. Вон туда.
Столь обширного помещения Фома на Плоскости еще не видел. С некоторой натяжкой оно подходило под определение «зал». Тронный зал. А заодно и пиршественный.
Из широких окон лились потоки света. Половину зала занимал длинный, как подиум, стол персон на сорок-пятьдесят, крытый скромным, но чистым сукном явно местной выделки. Мутные стекла в окнах также наводили на мысль о кустарном стекольном производстве. Да и деревянный трон, помещавшийся во главе стола на небольшом возвышении, украшала грубоватая резьба заведомо ручной работы. Как видно, эфемерные вещи считались здесь моветоном.
Фома лишь скользнул по ним взглядом.
Он смотрел на короля.
На свое второе «я».
