объяснить влиянием прибора на измеряемый объект, если предположить, что Монстр изучает нас. В таком случае мы изучаем лишь побочные явления, связанные с этим изучением, разве нет?
– – Допустим. А его информированность о земных Делах?
– Поверхностная – проще всего. Наши же телепрограммы. Более детальная… гм, понятия не имею. Взять хотя бы «эффект отталкивания», иногда превентивный. Либо он умеет читать в наших головах и точно прогнозировать наши действия, либо нарушает известые нам законы природы. По правде говоря, мне больше по нраву первое.
– А энергетика?
– Вторая сторона той же медали. Лично я как материалист в энергию без носителя не верю. Вся проблема в том, что мы этого носителя не обнаруживаем. О всяческих несусветных полях советую сразу забыть, пусть о них в свое удовольствие болтают ваши уважаемые паранормалы. А мне дайте реагирующий на поле прибор, паспортизованный, тестированный и с пломбой, тогда поговорим.
– Каспийцев вам подойдет? – сыронизировал я. – Можете и меня взять за прибор – прекрасная повторяемость результатов. Пломбы, правда, нет…
– Еще неплохо бы знать, как этот прибор работает.. За что я люблю людей науки, так это за то, что им не дают шибко много воли. Приятно, черт возьми, сознавать, что тобой командует не высоколобый очкарик, а прагматик в лампасах, для которого важно не то, как работает прибор, а то, что он все-таки работает, – иначе медики давно разобрали бы меня по клеточкам и дальше, по рибосомам и митохондриям…
И, подозреваю, нашли бы только плоскостопие.
– Но хоть что-то есть? В смысле, выводы.
– Конечно. По-видимому, «Объект Иванова», или, если угодно, Монстр, появился в Солнечной системе не менее нескольких десятилетий назад, но возможно и гораздо раньше. Не вижу причин, почему бы ему не летать здесь еще со времен динозавров. На околоюпи-терианской орбите он находится, вероятно, не более полутора лет, а до этого мог болтаться где угодно. Обнаружить его мы в принципе могли только в последние тридцать-сорок лет и только случайно. По-видимому, он не использует неизвестных нам фундаментальных физических принципов – хотя и в этом вопросе нет полной ясности. Что до целей и методов Монстра… поймите, мы еще не ответили на вопрос «что», а вы уже хотите знать ответы на «как» и «почему»… Кстати, я не думаю, что это инопланетный зонд.
– А что же?
– Понятия не имею. Основных гипотез несколько, однако чего стоят гипотезы, которые невозможно проверить? Космический зонд инопланетян – это первое, что приходит в голову, самый тривиальный вариант. И кстати, самый разработанный. Зонд желает обратить на себя внимание и по каким-то своим инопланетным мотивам, вместо того чтобы рисовать аборигенам «пифагоро-вы штаны», нарушает привычный уклад их жизни. Почему бы нет? Но, разумеется, миссионер, несущий свет истины и протягивающий дружескую руку, должен быть защищен, чтобы отсталые братья по разуму не проткнули его невзначай зазубренным копьем. С другой стороны, он не должен изображать, будто вообще не заметил зазубренного копья, просто чтобы впредь дикарям неповадно было, – вот вам и реакция Монстра на «Эскалибуры». Довольно сдержанная реакция, надо признать.
– Ничего себе!
– Именно так. Ведь мы с вами живы-здоровы, и вообще число жертв Монстра пока еще на три порядка меньше числа людей, ежегодно умирающих от рака. По масштабам человечества и в модели «Миссионер», это не более чем переломленное пополам древко копья, синяк под глазом копейщика, простреленный для острастки ствол пальмы, ну и, может быть, еще вырванное из носа вождя кольцо. Очень приятная гипотеза. Но повторю: лично я в нее не слишком-то верю.
– Потому что это слишком просто? – подковырнул я.
– А хотя бы.
– Ладно… Допустим, Монстр – не зонд. Тогда что же он такое? Не космический же бог?
– А почему нет? – ответил вопросом Топорищев. – Замечательная версия, сразу все объясняющая… Она уже популярна, а станет еще популярнее. Вы верите в бога?
– Не знаю, – признался я. – Как-то не очень об этом задумывался. Но если и верю, то не в такого. Это не бог. Для бога его поведение очень уж бестолково. Даже не инфантильно, а именно бестолково. Слабоумный бог – это, знаете ли, не бог…
– Согласен.
– Тогда что?
– Что угодно. Например, животное. Очень большое космическое животное, вовсе не обязательно разумное. «Черное облако» Фреда Хойла не читали? Зря, прочтите на досуге. Ну, гипотезу о разумности подобной формы жизни оставим на совести автора… Пока мы установили лишь наличие безусловных рефлексов, но уж никак не разума в нашем понимании. – Он похмыкал. – Впрочем, и это немало. После глупой затеи с «Эскалибурами» мы точно знаем, что оно реагирует на раздражители. Но больше всего, признаться, меня беспокоит другое…
– Что же? – повторил я.
– Оно заметило нас.
– И?..
– И пока ничего особенного, – сказал Топорищев. – Тигр рычал на кусты, пока притаившийся в них козленок не взмемекнул от испуга. Теперь тигр знает, где козлик… Послушайте, вы бы лучше на дорогу иногда посматривали. Вмажемся во встречный грузовик, вот и не будет нам никакого 'и'. Признаюсь, у меня нет особых оснований надеяться, что Монстр в виде любезности восстановит в целости мое тело, да и ваше тоже, не говоря уже о памяти и прочем…
Седьмого ноября Максютов дал мне выходной, но предупредил, чтобы вечером я был дома. Я забыл справиться у него, когда, по его мнению, наступает вечер, и, поразмыслив, решил, что уж никак не раньше восемнадцати часов. Вроде бы так следует из астрономии, в которой Максютов теперь большой дока.
Так или иначе, я наконец-то принял горячую ванну, сдержанно подвывая от удовольствия, и всласть отоспался, продрыхнув до полудня, а потом мы с Машей съездили в интернат к Насте, имели содержательную беседу с педагогом-дефектологом и часа два выгуливали дочь в парке. Конечно, был и обязательный сникерс. День выдался сухой и ясный, для поздней осени просто роскошный, даже жухлая растоптанная листва на дорожках парка не выглядела обычной прелой слякотью, а подсохла твердым тонким ковром, источающим пряные запахи, и нам вовсе не хотелось возвращаться. Последние листья парашютировали с деревьев, их гнало ветерком вдоль аллей, за ними можно было бегать наперегонки – кто быстрей поймает. Зимой станет хуже:
Настю скорее всего не выпустят гулять дальше внутреннего дворика и притом на срок не больше десяти-двадцати минут, потому что дети с болезнью Дауна если что и умеют лучше других, так это подхватывать тяжелые инфекции дыхательных путей. Знаем, проходили.
Ничего. За двадцать минут можно успеть слепить небольшого снеговика, Настька их обожает. И чтобы нос непременно был из морковки. Кроме того, на выходные мы будем по-прежнему забирать ее домой. А главное и лучшее свойство зимы состоит в том, что она всегда кончается…
Как ни странно, на Машу сошло некое деловое спокойствие вполне оптимистического свойства, и она увлеченно говорила о том, какие здесь замечательные специалисты по развитию речи, и кому надо бы приплатить за большее внимание к нашей дочери, и все такое… Особых сдвигов в речи Настьки я что-то не приметил, но возражать не стал, да и, по правде сказать, не хотелось этого совершенно. Ну что нормальному человеку надо от семьи, а? Мира и спокойствия, потому что обратных эмоций он в любой момент предостаточно огребет вовне. Мира, спокойствия и любви. Чуть-чуть надежды на лучшее. Кто бы иначе по своей воле сунул голову в этот хомут?
Почему-то мне подумалось, что наше умиротворение не к добру, но пока все было как раз наоборот. Оказалось, что Маша вчера получила-таки гонорар за перевод, деньги сугубо небольшие, но как- никак повод для скромного семейного праздника. По возвращении домой виновница торжества объявила, что желает ужинать со свечами, примерное меню также было мне продиктовано, и я побежал за шампанским и деликатесами.
Пой, душа, чирикай мелкой пташкой! Только тогда и начинаешь по-настоящему понимать прелесть
