развел руками. – Пойми, Алеша, мне очень не хочется поступать с тобой так, но где выход? Разве что ты сам, без давления изъявишь добровольное согласие… Опасность, сам знаешь, не так уж велика, чтобы не рискнуть попробовать. А, Алеша? Твою ночную выходку забудем. Все мы люди. У всех семьи, у всех нервы… Ну как?
Лучше бы Монстр выстрелил мною вниз.
– Мною уже управляли? – спросил я. Максютов качнул головой.
– Нет, Алеша. Не было необходимости. Твое дело – верить или нет, но я не хочу, чтобы такая необходимость появилась.
– Потому что «не абсолютно, а в некоторых пределах»?
– Не только поэтому. Верь мне, Алеша.
– А если я откажусь, – злобно заговорил я, – что изменится? Ну, для меня – понятно что… А дальше?
Прикажете доставить сюда мою дочь и силой впихнуть в объект нас обоих? А вы не боитесь, что результат окажется обратным ожидаемому? Несмотря на чип? Пытаться управлять Монстром – это ведь не бомбу ему под бок подложить.
Максютов немного помолчал.
– Пойдем, Алеша… Пойдем, договорим в машине. Оказалось, что в коридоре скучал не один тип, а два. Кому угодно хватило бы одного взгляда на них, чтобы понять, что в их присутствии лучше не рыпаться, – типичные скорохваты. Да и куда я рыпнусь? Ну куда?..
Длинный автомобиль Максютова выписал слалом между машинами скорой помощи во дворе больницы и выскочил на проспект. Оба типа сидели впереди, один рулил. Раздраженно ткнув пальцем в кнопку, Максютов опустил звуконепроницаемое стекло.
– Не понимаешь ты меня, Алеша…
– А я вообще мало что понимаю, – огрызнулся я. – Я и вас хотел бы не понимать, но, к сожалению, я вас понимаю, это-то и плохо.
Максютов покряхтел. Грузно и недовольно поворочался, словно пружина сиденья колола его в зад.
– Зря ты так, Алеша. Я же тебе добра желаю. Пойми, так будет лучше всем. Тебе и мне.
– Мне? – Я едва не расхохотался. – Мне?!
– Опять не понимаешь, – совершенно спокойно сказал Максютов, – и порешь чепуху. Ну хорошо, я расскажу тебе одну историю. Служил, понимаешь, в Нацбезе один генерал-майор пятидесяти лет, средней успешности, выше не лез, но и ниже, естественно, опускаться не хотел. И вот однажды он лопухнулся по- крупному, вернее, его подставили. Кто – не важно. К счастью, вышло так, что генерал-майора не выгнали из органов в три шеи, а всего лишь понизили в звании до полковника и дали ему под начало такой отдел, где карьеру не очень-то сделаешь. Так оно и шло, пока однажды не появилась мелкая темка, с виду абсолютно бесперспективная и граничащая с чертовщиной, однако по мнению руководства нуждающаяся в разработке, и вот ему-то, полковнику, и поручили ею заняться. Проще говоря, сплавили. Ну а когда мелкая темка переросла в наиважнейшую разработку, было уже неразумно отбирать ее у полковника, хотя желающие отобрать, конечно же, нашлись… не толпы, правда. Тема-то из разряда пан или пропал, не так ли, Алеша? Обоюдоострая. И взлететь, и сломать себе шею ничего не стоит. В общем, руководству было угодно оставить полковника на теме и даже вернуть ему звание генерал-майора, а затем, в нарушение всех правил, дать генерал-лейтенанта. А новоиспеченный генерал, естественно, потянул за собой свою команду, верно, Алеша? Тебя, например. Звезд с неба не хватавшего, но трудягу и верного. Помнишь ту историю с корейским пресс-атташе? Я ведь тебя тогда выручил.
– Вам трудно было, – сказал я.
– Ни черта ты не понял, – усмехнулся Максютов. – Не трудно – почти невозможно. Я тогда не просто снижался – валился на крыло и падал в штопор, чудом не попал под суд .. Но я рискнул и выиграл. И тебя не дал затоптать, хотя это и увеличило степень моего риска. Я вправе требовать от тебя, Алексей, многого, очень многого… Погоди, не перебивай. Ты мой с головой и потрохами, без меня никому не нужен, и ты это знаешь. Я могу тебе приказывать. Но твой ребенок, Алеша, – не мой. Ему я не могу приказывать, я могу лишь просить тебя о громадной услуге…
– Или заставить, – перебил я.
– Да, Алеша. Или заставить. Именно так. Но я не хочу этого делать. Совсем не хочу.
– А вы попробуйте, – посоветовал я.
Максютов опять закряхтел и заворочался, а я с нарастающей отчаянной злостью подумал, что, с его точки зрения, веду себя совершенно неприлично. Ну в самом же деле! Такая строптивость подчиненного даже обидна. Он крепко знает, что я его человек – обязан ему и лично предан. И оттого не хочет грубо ломать меня, тратит время на дипломатию. Он рассудил, что при должной обработке я сам пойду ему навстречу.
Что ж, я тоже рассудил.
Ему обязан только я. Настька ничем ему не обязана .Впутывать мою дочь в эту историю он не имел права Во имя чего бы то ни было.
– Помоги мне, Алеша, – тихо попросил Максютов. – Знаешь, сколько сук ждут не дождутся, чтобы я оплошал? И кому мы с тобой надобны без Монстра? Хотя бы ради себя помоги. Пока Монстр еще жив, мне нужен решительный успех, чтобы по меньшей мере удержать позиции. Кто ты без меня? Покачусь я – покатишься и ты, можешь не сомневаться. Будешь рад тянуть лямку где-нибудь в Уссурийске. А так… да мы же всех сук возьмем к ногтю, понимаешь?
– Да, – сказал я. – Монстром можно убить, Монстром можно спасти… как там дальше? Полки повести, кажется?
– Это уже твои вольные выдумки… Так ты согласен, Алеша?
– Нет.
– Опасность не так уж велика. Я. бы сам пошел, будь у меня твои свойства и полное взаимопонимание со слабоумным ребенком, – к сожалению, у меня нет ни того, ни другого. Но старый Носорог умеет быть благодарным.
– Не тратьте зря времени, Анатолий Порфирьевич. Я не согласен.
– Зря, Алеша. – Максютов вздохнул.
– Наверное, зря, – согласился я. – Но не могу.
– Ну что ж…
Я с каким-то болезненным интересом ждал, что последует за этим «ну что ж». Из-за спины, где в машине Максютова, как положено, прозябали аптечка и огнетушитель, он достал маленький плоский ноутбук, щелкнул выключателем, извлек из внутреннего кармана дискетку, вставил в дисковод и, потыкав клавиши, положил ноутбук мне на колени.
– На, полюбопытствуй.
Сначала я ничего не понял. Это был фильм, черно-белый, плохого качества и очень темный. Я не сразу сообразил, что чернота на экране вызвана тем, что съемка велась ночью.
Какая-то помойка… И две приближающиеся фигуры – мужские, рослые, в мешковатых куртках. Свет цепочки фонарей бьет им в спину, видны только силуэты.
Кто такие?
Изображение покачивалось и подергивалось – снимали явно не с треноги.
Фигуры приблизились вплотную.
– Козел, – сообщил один другому, явно провоцируя оператора.
– Типичный, – согласился второй. – А машина у него ничего, стильная. Как думаешь, даст покататься?
– Хорошо попросим – даст, – высказал мнение первый. И – немедленно – ответ обоим:
– Отойдите, ребята. Не до вас. II Я вздрогнул. Ответом был мой собственный голос, глуховатый и немного бубнящий, будто в чем-то резонирующий. Ясное дело, в чем!.. В моем черепе!
Я узнал время и место действия. Ноябрь прошлого года, ночь, свалка возле Строгинской поймы. Я был там после беседы с Максютовым, сосватавшим меня на «Зевс». Наверное, был и после, до визга поругавшись с Машей, весь в расстроенных нервах, взбешенный… Но ведь я же не помню этого! Не помню!
