сильнее разума, то это устаревшие сведения. Техника ментообучения может предложить специальные программы на этот счет. Они нужны всем, у кого проблемы с целеполаганием и кто возбуждается при виде обнаженной статуи. Пятиминутный сеанс – и ходи спокойно недели две. Евнухом не станешь, но при встрече с какой– нибудь желающей случки шалавой хотя бы задумаешься: а оно мне надо?
Правда, ошалевший от науки Боб иногда все-таки вытаскивал меня в местное общество, в результате чего я нашел ряд достоинств в местных девчонках. Никаких обязательств – это во-первых и в-главных. Перепихнулись и разошлись, довольные друг другом. Была там одна… Я почти влюбился в нее и даже, переступив через себя, заговорил о серьезных отношениях. И что же? Был поднят на смех и осознал: кому я нужен, немытый дикарь с отсталой планеты? Если трахнуться, то это пожалуйста, любой земной девчонке интересно будет, а если в мужья себя предлагаешь – иди лечись от слабоумия. Ха-ха, муж нашелся! Сам же признался, что мечтаешь вернуться домой. Было это? Было. Да кто добровольно согласится поехать с тобой на эту твою Твердь, или как там ее… Нет таких дур. Свободен!
Ну как после этого не налечь на учебу с удвоенным пылом?
Так шли недели, текли месяцы. Мне почти нравилось. Монтеррейский технологический – хорошее место, а главное, удачно расположенное. Эта часть Земной конфедерации называлась когда-то Мексикой, и здесь было почти так же тепло, как у нас дома. Университет, прямо как аристократ, гордился своей историей и древностью происхождения. В давние времена он назывался Массачусетским технологическим, но когда террористы в один день взорвали на улицах нескольких десятков североамериканских городов сразу сотню «грязных» бомб, жить в окрестностях Бостона стало, мягко говоря, затруднительно. В конце концов от брака Монтеррейского университета и Массачусетского технологического института родился Монтеррейский технологический университет – тут вам полный набор от теологии до технологии, на выбор. Само собой, мы изучали не теологию…
Зима привела меня в ужас. Вы не поверите – вершины Западного Сьерра-Мадре покрылись снегом и с каждый днем все глубже нахлобучивали на себя белые шапки. Даже просто взглянуть на них – и то бывало зябко. А в домиках кампуса не было отопления! Ну что за место! Что за порядки! Между мной и Бобом состоялся разговор:
– Если прямо в комнате очаг из камней выложить – поймут ли нас?
– Не поймут. Сходи термоэлемент купи, они гроши стоят.
Так я и сделал. К счастью, криогенный кошмар скоро кончился, как и наша стажировка в Монтеррейском технологическом. Со степенями бакалавров мы отправились в университет Киншасы, дабы продолжить образование в области управления. Знаете, как путешествуют земляне на большие расстояния в пределах своей планеты? У нас на Тверди через пролив между Большим и Северным материками ходят пароходики, иногда еще самолеты летают, а на Земле давно нет никаких самолетов, кроме спортивных. Зато есть постоянно действующие трансконтинентальные и межконтинентальные гиперканалы чисто пассажирского назначения. Врата узенькие, как аварийные лазы в какой-нибудь шахте. Ложишься в прозрачную капсулу, как в гробик, и ждешь своей очереди. Поехал гробик, вплыл во Врата – и хлоп! – ты уже не в Северной Америке, а в Центральной Африке. Просто, как сопромат. А главное, тепло. Когда бог создавал Твердь, черновиком ему послужила Африка. Или наоборот.
Там мы провели еще два месяца. Теперь Боб помогал мне – растолковывал то, что я вогнал в себя через менторедуктор и запомнил, но не понял. Он во всем этом ориентировался, как рыба в родимой речке, а я сплошь и рядом не мог понять, зачем нужно то или это. Техника в тысячу раз проще, там сразу понятно, для чего служит каждый элемент конструкции, – а в менеджменте? Почему так, а не иначе?
– Потому что люди устроены так, а не иначе, – фыркал Боб, потешаясь над моими потугами найти логику там, где ее нет, и притом не вывихнуть себе мозги. Боб мог позволить себе веселье, для него вся эта заумь была лишь повторением пройденного.
Как бы то ни было, все мы преуспели и здесь. Я сдал экзамены хуже всех, но все же стал бакалавром еще и этой муры. А потом нам дали две недели на отдых и предложили экскурсионную программу. За счет метрополии, как и было обещано. Когда в колониях народ начнет звереть, земляне скажут: «Ну как же, забота о вашем развитии наша первейшая задача», – и укажут на нас как на наглядный пример. Все так и будет, но потом.
А пока были африканские водопады и саванны, джунгли Борнео, вершины Гималаев, Большой барьерный риф, музеи Америки и Европы, древние города Бирмы, китайские чудеса… В Антарктиду я не поехал, хватило с меня и Байкала, где я едва не умер, вдохнув зимнего воздуха, но и без ледяного континента было на что посмотреть. Чудеса техники – это уж само собой. Я восхищался и злился попеременно. Восхищался тем, что видел, и злился на то, что когда еще вся эта красота будет доступна нам – ого! Наши внуки до этого не доживут. А самая подлая подлость заключается в том, что Земля за это время уйдет далеко вперед. И не как Ахиллес черепаху будем мы догонять ее, а как черепаха Ахиллеса, потому что развитие обычно идет по экспоненте. Если наш уровень по сравнению с землянами пещерный, как было сказано, то каким же будет уровень наших внуков, с точки зрения жителей метрополии? Древесным? Веткохватательным, по-кронам-прыгательным? Они, поди, удивятся, что твердиане лишены шерсти и хвостов.
Такова наша участь. Твердь худо-бедно развивается, и наши внуки, надо полагать, будут жить богаче нас, как мы – богаче своих дедов, но ведь существует закон минимакса: минимум наших потребностей всегда больше максимума наших возможностей. Мы бы стерпели это, если бы метрополия постоянно не дразнила нас изобилием и комфортом. Узнав, что можно не работать и легально кормиться за счет общества, я был ошарашен. Это как? Почему?!
А масса облегчающих жизнь штучек? На Земле они стоили гроши, а у нас на Тверди лишь очень богатый человек мог мог приобрести себе кое-что из этого добра, хотя, казалось бы, колонии – отличный рынок, вези и сбивай цены. Метрополия наглядно демонстрировала мне то, что каждый твердианин и без того знает с детства: нас сознательно держат в черном теле.
Я ненавидел землян. Всех и каждого. Хилые, анемичные, неприспособленные, ленивые – почему они наслаждаются высшими благами цивилизации, в то время как твердианам эти блага и во сне не снялся? Чем заслужили они свои привилегии? Дали себе труд родиться, только и всего, как говорил Фигаро. Неженки и трусы. И главное, при их изобилии у них существовали несчастные и убогие, которых Земля рада была сплавить в колонии. Вот чего я никак не мог понять!
Когда путешествуешь, удобно встречаться с нужными тебе людьми в разных уголках планеты, не выглядя при этом чересчур подозрительным. Благодаря Бобу в мой рюкзак попало немало наличной валюты для этих людей.
– Большинство из них подлецы, но ты им улыбайся, – внушал мне загодя дядя Варлам. – Даже подлецы, работающие на врага за деньги, ценят доброе отношение. Ни в коем случае не давай им понять, что презираешь их. Плати, благодари и улыбайся.
Так я и делал, старательно контролируя свою идеомоторику. Но не все из наших агентов в метрополии были подлецами.
– Встречаются и ненормальные идеалисты, помогающие нам из абстрактных побуждений, – учил дядя. – С этими будь особенно осторожен. Их не купишь, им надо уметь нравиться. Идеалист ни в коем случае не должен усомниться в ценности своих идеалов. Попытайся произвести впечатление, ты это почти умеешь…
Если я чего-то и не умел, то быстро учился и, кажется, не наломал дров. А Боб только раз спросил полушутливо, куда уходят денежки его папаши, и не стал выпытывать всю подноготную, когда я как-то отшутился. Роберт Залесски был не дурак, папаше Майлзу повезло с наследником. А нам повезло, что Майлз, эта акула капитализма, все-таки патриот Тверди. Накануне стажировки я аж челюсть уронил, когда дядя дал мне понять, что он на нашей стороне.
Рамон при нашей последней встрече не стал допытываться, какие инструкции я получил от дяди Варлама, – и правильно сделал, потому что в ответ я бы заявил, честно округляя глаза, что никаких. Праздное любопытство до добра не доводит – это первое, что должен запомнить подпольщик. Меньше знаешь – крепче спишь. В случае провала не потянешь за собой всю цепочку, и при чужом провале цепочка запросто может оборваться, не дойдя до тебя. Всякому известно: если ты не покончил с собой при провале, то из тебя все равно вытянут ровно столько сведений, сколько содержится в твоей памяти. Геройское молчание под пытками ничего не даст, да и пыток в старом, примитивном понимании этого слова скорее
