– Правда.
– Но чему удивляться? – с легкой улыбкой продолжал англичанин. – Мы живем в странном мире, из чего следует, что странные события должны в нем происходить время от времени. Например. Разве не странно, что некое судно под британским флагом разгромило некий гренландский поселок, результатом чего стала война между Британской империей и шайкой исландских пиратов?
– Вы сами только что сказали: чему удивляться? – ответил Лопухин, копируя улыбку Эймса. – Если угодно, я могу продолжить. Странно, что кто-то вынудил нашу экспедицию идти вкруг Британских островов. Очень странно, что кто-то указал исландцам место и время перехвата. Не менее странно, что кто-то снабдил их кардиффским углем. Странно также, что кто-то строит для них корабли. И уж совсем удивительно, что в числе несчастных рабов на шахтах Шпицбергена имеются и англичане. Достаточно странностей?
– Пожалуйста, не надо горячиться. Да и о чем вы? – Эймс очень натурально изобразил недоумение. – Я говорю лишь о сэре Джеффри Палмере. В печальной истории его кончины есть еще одна странность: спустя три дня после его смерти был убит мистер Арчибальд Дженнингс. Совпадение?
– Я вас слушаю, – с деланой скукой отозвался Лопухин. Становилось интересно.
– Мистер Дженнингс занимался служебным расследованием странной смерти сэра Джеффри Палмера, – сказал Эймс. – Я знаю это, поскольку помогал ему в этом деле. А сэр Палмер, насколько мне известно, занимался некоторыми вопросами, тесно связанными с визитом в Японию вашего цесаревича. Любопытный получается узелок, вы не находите?
– Допустим. Позвольте вопрос: имел ли мистер Дженнингс касательство к тем же вопросам, что и сэр Палмер?
– Возможно…
«Что это – провокация? – думал Лопухин. – Не похоже. По всей видимости, Эймс действует с санкции руководства. Смысл? Дезинформация? Гм, поданная столь топорным образом? Пока ничего не ясно, но это пока… Ну-ну, британский коллега, говори, говори еще, мели, мельница…»
Но Эймс замолчал, с рассеянным видом разглядывая убранство опустевшей залы и замерших в отдалении двух лакеев. Всему миру известно, что британцы гордятся своей невозмутимостью, но этот на вид был просто беспечен. Ну прямо курортник на водах в Баден-Бадене.
– Хорошо, что сегодня облачно, – изрек он наконец.
– Верно. Нет жары.
– А дышится все равно трудно. По-видимому, приближается шторм или даже ураган. Здесь их называют тайфунами. Уже начался их сезон.
– И что?
– Этот ветер иногда срывает с домов крыши и сбивает с ног людей, – любезно просветил графа англичанин. – Когда бушует тайфун, японцы сидят дома. Даже лишенные дома ронины сидят сейчас где- нибудь в пригородной третьеразрядной гостинице, допустим, в «Увядающем листе клена» в Комагоме, пьют саке и ждут, просто ждут. Японцы обычно не торопятся, такая уж это нация… Однако мы заболтались и, боюсь, нарушаем этикет. Не присоединиться ли нам к гостям?
– Самое время, – согласился Лопухин.
Кажется, Эймс понял: его сообщение дошло до адресата. Во всяком случае, повторять он не стал.
Значит, «Увядающий лист клена»? Так-так…
Еда за банкетом оказалась почти совершенно европейской за малыми исключениями. Взяв по ошибке такое исключение – абрикос, Лопухин лишь отчаянным усилием воли удержался от кислой гримасы – абрикос оказался маринованным, причем уксуса не пожалели. В столовых приборах царил разнобой: большинство гостей пользовались ножом и вилкой, в то время как министр Тайго демонстративно орудовал палочками. Ему подражали некоторые придворные дамы. Получалось это у них весьма изящно.
Настоящее «Клико» соседствовало с японским сливовым вином, подогретое саке – с коньяками и виски. Цесаревич пока что был почти трезв и налегал на шампанское. Потом попросил саке. Было ясно, что он доберется и до прочих напитков.
Его развлекала беседой миниатюрная куколка в японском наряде, с милой неправильностью выговаривающая трудные русские слова и временами срывающаяся на английский. Сидящий рядом взволнованный Корф переводил в случае какого-либо затруднения, а так как затруднения случались постоянно, наслаждаться блюдами европейской кухни посланнику было некогда.
Пока что куколка учила цесаревича кушать при помощи палочек и премило смеялась над его неловкостью.
– Кто это? – спросил граф соседа, французского дипломата, указав глазами на собеседницу цесаревича.
– Госпожа Фудзико, племянница микадо, – был ответ. – Собственно, не вполне племянница, но у японцев удочерение приравнивается к кровному родству, совсем как у древних римлян. Ее удочерил принц Сато, кузен микадо, вон он сидит слева от него… Очень образованная японская мадемуазель. Не замужем, поскольку при ее положении ей трудно найти жениха. Не в Азии же искать его, а в Европе сами знаете, как смотрят на японцев. Косоглазая принцесса – это нонсенс…
– Благодарю вас, – прервал Лопухин словоохотливого француза.
Да, действительно, нонсенс. Хотя племянница микадо по-своему обворожительна, то-то цесаревич с нее глаз не сводит… Впрочем, пустое.
Граф перестал наблюдать за ними. Сейчас цесаревич находился в полной безопасности, а следить, чтобы он не ляпнул чего или не упал, напившись, в блюдо с лангустами, выпало Корфу. Слушая вполуха тосты за нерушимую дружбу между двумя империями, за доблесть воздухоплавателей и за грядущее в недалеком будущем открытие регулярных воздушных рейсов от Хоккайдо до самой Окинавы, Лопухин думал о другом.
Сколько все-таки заговоров против цесаревича – два или три? Один из них заведомо российского происхождения, но вчерашние стрелки не имели к нему отношения. Это стало окончательно ясно после визита Лопухина на баркентину. Все русские моряки и морские пехотинцы из числа прибывших в Токио находились в поле зрения, никто не отлучался. Не говоря уже о том, что участие туземных стрелков в русском заговоре представлялось крайне маловероятным. У них просто не было времени договориться.
Японский след уже найден. Иманиши забрал дагерротипный отпечаток с намерением попытаться установить личность второго японца – того, что ушел до выстрела. Пока – никаких результатов…
И что означают слова Эймса? Дезинформация?
Не похоже. Англичане делают это гораздо тоньше.
Попытка решить свои проблемы чужими руками?
Возможно. Это вполне в британском духе. Строго говоря, это в духе всей мировой политики со времен фараонов, но британцы больше других преуспели в данном искусстве.
Сейчас у британского посольства большие трудности. Убиты два высокопоставленных дипломата. Что это – часть дьявольской игры Альбиона? Гм… в британских ли традициях приносить в жертву своих ради минутного перевеса в игре? Да и в чем тут перевес?
Ясны пока две вещи. Первая: заговор, похоже, не чисто японский. Вернее всего, ронины используются только в качестве наемных исполнителей. Кто стоит за ними? Неизвестные силы в самой Японии – или одна из европейских держав?
Пока неясно.
Вторая: уже совершенно очевидно, что убийства англичан и стрельба по дирижаблю – звенья одной цепи. Разгадать ее смысл – значит обезопасить цесаревича по крайней мере с одной стороны.
Следующий день прошел вяло. Накануне цесаревич был привезен Корфом в мертвецком состоянии и отсыпался до обеда, после чего лечил больную голову до самого ужина. Лопухин, по долгу службы заглянувший в апартаменты наследника, заметил Корфу:
– Смешивать напитки вообще вредно, а уж пить коньяк после саке – смерти подобно. Это даже я знаю. Вам следовало бы предостеречь его императорское высочество.
– Предостерегал-с! – махнул рукой посланник, горюя. – Если бы он меня еще слушал!.. У его императорского высочества… гм…
– Навоз в голове, – договорил за него злой Лопухин.
