Они вышли из-за ширмы. Мишель все стучал на машинке.
– Неужели его это ничуть не трогает? – шепотом спросил Раймон, кивнув в его сторону.
– У Мишеля деловые способности, в частности умение сосредоточиваться целиком на одном деле, развиты почти как у робота Шамфора, – тоже шепотом ответил Альбер. – Но Мишель все же не робот, хоть и кажется подчас, что он не человек. Если б не было нас, он помогал бы профессору, бросив работу.
– Ну да! Я что-то в этом сомневаюсь.
– И напрасно. Мишель видит и слышит все, но умеет не отвлекаться. Ведь это он разбудил меня. Вышел на площадку лестницы и позвал меня. Я спал внизу, у лестницы.
– Странно. Почему же он не разбудил меня? – Раймон почувствовал себя обиженным. – Это же было проще!
Он сказал это уже не шепотом. Мишель поднял голову от машинки.
– Вас не было смысла будить, вы не медик, – сказал он и снова забарабанил по клавишам.
– Вот, пожалуйста! – Альбер засмеялся. – Он прав. Вы не можете сделать укол, вообще не знали бы, как поступить. А он занят.
– Ну и тип! – сказал Раймон, позевывая: теперь, после всего, он чувствовал еще большую усталость.
– Сейчас уже не стоит ложиться. – Альбер посмотрел на часы. – Роже скоро накормит вас завтраком, а потом посидит около Поля, вот тогда мы и отоспимся. Но я все же буду спать здесь, на кушетке Мишеля.
Раймон посмотрел на узкую жесткую кушетку, обитую красным дерматином, на плоскую блинообразную подушку, еще хранившую отпечаток головы Мишеля, и брезгливо поежился: нет, он-то не стал бы ложиться туда, уж лучше спать на голом полу… А этому Альберу, видно, все нипочем…
– Вы лучше вот что, – сказал Альбер, не заметив этой пантомимы, – проведайте мадам Лоран. Она, по-моему, очень испугалась, когда услышала голос Мишеля.
Глаза Луизы были такими же трагически безнадежными, как в первый день, когда ее увидел Раймон.
– Я даже не знаю, почему мне сделалось так страшно, – устало говорила она. – Я ведь знаю, над чем работает Анри… и вообще кое-что слышала… догадывалась… Но такой обыкновенный, совсем человеческий голос… Он крикнул: «Альбер, идите сюда, профессору плохо!»
– Но вы, может быть, взволновались из-за болезни мужа? – Раймону хотелось перевести разговор. – Профессор, я думаю, просто устал, и сердце у него стало слабеть. Ему необходим отдых. Альбер сделал ему укол, он теперь отлеживается. Ничего угрожающего, уверяю вас. Вам туда идти незачем.
Луиза вздохнула.
– Нет, я не собираюсь подниматься наверх, – сказала она. – Я… я просто не смогла бы. Я не знаю, как вы все это можете…
– Ну-ну, – Раймон успокаивающе погладил ее по руке. – Луиза, милая, будьте умницей, не волнуйтесь. Вам вовсе незачем ходить туда. Все будет в порядке.
Луиза покачала головой:
– Нет, я чувствую, что надвигается катастрофа… и я ничего не могу сделать… боже мой!
Она сказала это с таким отчаянием, что у Раймона сердце сжалось.
– Луиза, вы не должны так говорить, – сказал он, обнимая ее худенькие плечи. – Просто вы устали, нервы не выдерживают, вот и все. Никакой катастрофы не будет, профессор теперь не один.
Но он не очень верил тому, что говорил. И Луиза почувствовала это. Она взглянула ему прямо в глаза и безнадежно покачала головой. Раймону стало так жаль ее, что он не выдержал и сказал то, чего решил было не говорить:
– А если вам уехать отсюда? Ну, просто сослаться на болезнь, на советы врачей и уехать? Хотя бы на другую квартиру? Ведь это и в самом деле было бы лучше…
– Что вы! – сказала Луиза, широко раскрыв глаза. – Разве я имею право?
Теперь Раймон рассердился.
– А почему, собственно, вы не имеете права? – запальчиво сказал он. – Чем вы обязаны профессору Лорану? В конце концов, он преступно пренебрегает вами, он довел вас до такого состояния…
Луиза опять посмотрела ему в глаза; на этот раз ее взгляд был ясным и твердым.
– Не надо так, – спокойно, без упрека сказала она. – Анри не виноват. Он предупредил меня, что его жизнь принадлежит науке. И вы видите, что это так и есть. Я могу страдать от этого, но не могу обвинять Анри…
Раймон порывисто поцеловал ее руку: он был тронут.
– Почему это самым хорошим людям почти наверняка достается самая трудная судьба? – сказал он, помолчав. – Вы мне кажетесь святой, Луиза. Из таких женщин, как вы, наверное, и получались христианские мученицы… или революционерки…
– Вот как? – с легким оттенком иронии ответила Луиза. – Пока что из меня получилась всего только женщина с неудавшейся личной жизнью. И вообще, Раймон, я ничтожество. Я даже не решаюсь спросить вас: что же делается там у вас, наверху? Мне страшно слушать об этом. А ведь вы проводите там целые дни… Хорошая была бы революционерка, нечего сказать…
– Ваше мужество не в этом, Луиза, – сказал Раймон. – И я знаю: если надо будет, вы и этот страх преодолеете. Но вам это не понадобится.
